📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаДожди над Россией - Анатолий Никифорович Санжаровский

Дожди над Россией - Анатолий Никифорович Санжаровский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 147 148 149 150 151 152 153 154 155 ... 167
Перейти на страницу:
когда сутулился?

В вестибюле так много сытости, света, простора, воли, высоты, что ты, привыкший вечно сутулиться, невольно забываешься, вытягиваешься, распрямляешь плечи, чувствуешь себя на голову выше.

Разлетевшись, я остановился в недоумении у лестницы.

Откуда-то сверху по её широкому ребристому телу красно стекала дорожка. Я упёрся глазами в дорожку и не мог стронуться. Дорожка чистенькая. Как же отважиться по ней топать своими вкось и вкривь разбитыми башмаками? Век не чистились, в палец пыли!

Я машинально приседаю, низом брюк прикрываю, прячу убогость своей обувки. Пускай не всё прохожий видит.

Наконец я замечаю, что дорожка бежит посредине, а края лестницы пусты.

По краю, у самой стеночки, я взлетел наверх, а там и вовсе час от часу не легче. Это надо — весь коридор под высокими коврами!

К стенам ковры подогнаны вплотняжь, ноготь не продёрнешь. Как же топтать такую красоту, такую радость? Его бы, такой коврину, в музей, на выставку, а они — под ноги!

И неужели по этим коврам ходят? Наверное ходят, раз на полу…

Ну что гадать? Я как другие. Пойдут другие, пойду и я.

Я пристыл на голом пятачке у лестницы, высматриваю, не идёт ли кто.

Ага, навстречу гордо профинтила с красной пустой папочкой смазливка, гляди, чья-нибудь секретутка в тесной кожаной не то в короткой юбочке, не то в широком ремне, заменяющем юбку. Не понял, в чём именно она, но всё равно до вздрога интересно. Один томкий, зовущий хруст кожи поджёг душу…

Да Бог с ним, с хрустом, надо идти в свою сторону, и я уже привяло бреду к усачёвскому кабинету. Как ступнёшь — клешня по щиколотку тонет в алой мягкости, и ты зачем-то оглядываешься, оглядываешься, и только уже потом ловишь себя, что засматриваешься, как в тех примятинах, где ступал, пухнатый ковёр шапкой шевелится, распрямляется, будто диво цветок распускается.

«Где ты ступил, там роза расцвела…» — качнуло меня на чужое высокое парение, но ненадолго — вот она вот моя дверь. Стучу.

— Входите.

Я узко открыл дверь, втёрся боком.

Огромная комната. Кругом хламиссимо. Куда ни глянь — жёлтые бугры газет. В углах. На подоконниках. На шкафах. Но ни одной живой души. Кто же мне разрешал входить?

В окне я натыкаюсь на скверик Петра. Скверик через дорогу от обкома. По тот бок дороги, падающей в машинных дымах вниз, Петр стоит на своём месте, всё так же держит на весу протянутую руку, как вчера, позавчера и смотрит на пустые заречные дали. Не он же мне отвечал?

В панике попятился я из кабинета.

Дверь пискнула.

Из-за газетного Эвереста на столе затерянно выглянул добродушный дяденька:

— Здесь я, здесь…

Он положил ручку пером на квадратную чернильницу, пошёл ко мне, одёргивая полы костюма стального цвета.

Поздоровался за руку и, не выпуская моей руки, а другой поддерживая меня за локоть, как-то просто, домашне повёл к стене, где в ряд стояли стулья. Посадил, сам сел рядом. Положив руку мне на колено и мягко заглядывая в глаза, стал расспрашивать, кто я, откуда, каким ветром загнало в Воронеж.

Я всё вылил кроме одного, что ночую на вокзале. Ну кто же вокзальному варягу даст направление в газету?

— Итак, вы хотите в газету?

Я подтвердил торопливым кивком.

— А что у вас есть кроме большого желания? Публикации, например?

Я расплылся.

— Оё-ё… А как без публикаций? Полно! Вот…

С чувством достоинства я отдал ему вырезку.

— Первая в жизни! — присовокупил я, в торжестве вскинув палец.

— Тумс… тумс… — вздохнул он и побежал по листку глазами.

Он искал мою заметку и не находил.

— В этой подборке моя третья… Внизу… Последняя…

— А!.. По-чи-та-ем… А-а, вот… М-м-м…Всего четыре фразы, два абзаца… Похоже, не «Война и мир», конечно?

— Очень похоже…

Он с кислым сожалением посмотрел на меня.

Мне это откровенно не понравилось.

Когда наши в Насакирали увидали эту заметку, мне целую неделю не давали проходу. Газету передавали из рук в руки, как эстафету. Я был герой! А тут…

— Что ещё есть? — подвигал он пальцами над головой, не отрываясь глазами от моей заметки и требуя подавать.

— Во-от, — вынул я из паспорта и вторую, последнюю заметку.

Они были мне дороги, я носил их в паспорте. Хорошо, что они крыхотные, из паспорта не высовывались и даже не помялись по краям.

Усачёв, показалось, с удивлением — так у тебя ещё есть? — взял вторую заметку. Однако читать её сразу не стал, а принялся разглядывать обратную сторону первой заметки.

— «Молодой сталинец», — прочитал название газеты. — Орган Центрального Комитета ЛКСМ Грузии. — И монотонно, безо всякого почтения начал вслух читать вторую заметку. — «Энергично трудится молодёжь 11-ой бригады колхоза имени Орджоникидзе села Шрома Махарадзевского района. Молодые чаесборщицы Маквала и Натела Надирадзе, Дарико Гобронидзе, Женя Чихладзе и многие другие выполняют годовое задание на 115–120 процентов и 98 процентов собранного чая сдают государству первым сортом.

В честь приближающейся годовщины Великого Октября каждая молодая колхозница обязалась собрать до конца сезона тысячу килограммов первосортного чая».

— Это и всё? — спросил он не то с сочувствием, не то с досадой.

По его голосу я понял, что ничего хорошего мне не светит. Я пропаще кивнул.

Он надолго задумался.

Я тоже человек культурный, думать временами умею.

Я немножко подумал и, теряясь, почти вшёпот спросил:

— А что, мало?

— Да уж во всяком случае не перебор.

Это мне и вовсе не понравилось. Мало целых двух таких заметок! Напечатаны не где-нибудь в многотиражке или в районке — в республиканской большой молодёжной газете! Не-е, за себя надо подраться. Как минимум!

— А под второй, — говорю, — вы видели, что стоит? Под фамилией моей в скобках? «Наш корр.»! Наш корреспондент! Корреспондент республиканской газеты… Разве этого мало? Разве это не говорит, что писать я могу?

— Скажем прямо, успехи пока весьма и весьма скромные. Одну дали в подборке «Они поступают правильно», другую подверстали в одноколонник «Коротко». Совсем крохотульки…

Он стал вслух считать мои строчки, тыча в каждую чумазым, в чернилах, ногтем.

— Во-от… В первой заметке тринадцать строк… Это вместе с подписью. Во второй, написали через два года, уже девятнадцать. Рост в полтора раза. Прогресс…

Я победно уставился на него.

— Прогресс несомненный, но, мой дорогой, — он потискал, пожамкал моё колено, — это, может, и недурно для школьника юнкора. Но!.. Да посади мы вас в штат районной газеты, вам придётся в номер кидать по це-лой по-ло-се! В но-о-о-мер! В каждый!.. Нет. Рановато внедрять вас в штат. Я бы со всей дорогой душой и рад

1 ... 147 148 149 150 151 152 153 154 155 ... 167
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?