Тени над Гудзоном - Исаак Башевис-Зингер
Шрифт:
Интервал:
— Что вы хотите сделать? Вернуть хедер с указкой меламеда?
— Для кого? У меня больше нет маленьких детей, а мои внуки будут уже иноверцами. Ваши внуки, наверное, тоже будут иноверцами. Мы соединились с нашими убийцами. Мы прямо или косвенно породнились с нацистами. Наши дочери шляются повсюду, как шлюхи. Наши жены сидят по шинкам и сквернословят или же читают сквернословие. Они красятся как шлюхи и обнажают свое тело как шлюхи. При этом они требуют, чтобы мужья гробились ради того, чтобы обеспечить им роскошную жизнь. Нынешний еврей хочет превзойти Эсава[363] в наглости, в распущенности и даже в кровожадности. Такова горькая правда.
— Да, это горько. Но что можно поделать? Когда я сорок лет назад прочитал книгу Дарвина «О происхождении видов», то узнал, что вся эта земля с ее зелеными горами и сочными долинами — сплошная бойня. Вы хотите убежать к Богу, но Бог сам — наихудший убийца. Ваш отец трижды в день говорил: «Добр Господь ко всякому и милосердие Его — на всех созданиях Его».[364] Но разве это правда? Сможете ли и вы тоже это говорить и иметь при этом иллюзию, что это действительно так?
— Нет, не смогу. Может быть, в глазах Бога смерть и страдания хороши, а не плохи. Но в моих глазах они плохи.
— Куда же вы хотите убежать?
— К себе. К себе самому. Даже если бы я знал со всей уверенностью, что Бог — абсолютный убийца и нацист, то у меня все равно остался бы свой идеал добра. У меня не хватает мужества, чтобы покончить жизнь самоубийством, но я не хочу пользоваться тем, что было создано этим сообществом убийц, и подыгрывать его злой игре. С Анной я не смогу идти по этому пути. Она хочет наслаждаться. У нее есть чрезмерная тяга к наслаждениям, превращающая современного еврея в карикатуру. Я не могу иметь веры моего отца, но я могу вести себя, как он. В свободу воли я верю.
— Коли так, что вы будете делать? Были аскеты во всех поколениях, но они ничуть не изменили мир. Сейчас есть миллионы монахов и монахинь, ведущих на свой манер святую жизнь. Гитлер убивал миллионы евреев, а они, эти монахи и монахини, оплакивали раны Христовы… Они будут продолжать их так оплакивать еще тысячи лет…
— Те, кто уединяются, делают это не для того, чтобы спасти мир, а ради гигиены. Можете, если угодно, называть это даже эгоизмом. Мой отец не хотел спасать мира.
— Он хотел привести в мир Мессию. Он хотел сидеть в раю и есть Левиафана.[365]
— Я не хочу ни приводить Мессию, ни есть Левиафана. Я хочу убежать, потому что лично мне надоел этот разрыв между мыслью и делом. Я встаю утром — и первая же моя мысль: «Я валяюсь в грязи». Я буквально ощущаю вонь этой грязи.
— Что вы будете делать? На какие средства жить? И чем вы будете жить? Правда, вы ужасно наивны.
— Я всегда этого хотел. Однажды я встретил циркового фокусника, и он рассказал мне, что был когда-то врачом. «Я всегда хотел работать в цирке, — сказал он мне, — но родители гнали меня заниматься медициной. Теперь, когда они умерли, я делаю то, что хочу». То же самое со мной. Это не вопрос идеалов. Вы можете даже сказать, что я душевнобольной.
— Простите, но я действительно так скажу. Это какая-то форма шизофрении. Не надо быть крупным специалистом, чтобы поставить диагноз. Когда вы говорите, что хотите убежать от общества, вам кажется, будто вы оригинальны, но уверяю вас, что есть тысячи, сотни тысяч таких случаев, как ваш, и они пользуются более или менее сходными с вашими аргументами.
— Может быть, может быть. Я не могу вылезти из собственной шкуры.
— Вам стоило бы полечиться. Может быть, при помощи психоанализа. Но вы этого не сделаете. Вы вроде бы убежите на год или на два, а потом это тоже вам надоест, ведь убегать некуда, все это невроз, а всякий невроз наивен. Вы правы, общество никуда не годится. Однако это та планета, на которой мы вынуждены жить. Может быть, потом что-то изменится…
— Будь что будет.
— Кто-то должен был испытать шок от всех этих событий. Судя по тем страданиям, которые обрушились на евреев, можно было ожидать общенационального нервного срыва. Однако евреи — здоровый народ. Иногда я думаю, что они даже слишком здоровый народ.
— Вы имеете в виду — тупой.
— Называйте как хотите. Мы больше не можем вернуться к старому. То, что происходит сейчас в Палестине, это интересный эксперимент, но там снова полагаются на чудеса. Арабы — не лучше нацистов. Кроме того, там вырастает еврей, который так же далек от вашего отца, как будут далеки от него ваши внуки.
— Там, по крайней мере, они не смешиваются с иноверцами.
— Вырастут гои, говорящие на иврите. У вас те же самые иллюзии, что и у Бориса Маковера. Религия пережила банкротство. Все религии. Бог ни к кому не явился и никому не сказал, чего Он хочет. Танах — великолепное произведение, но оно было написано людьми, а не Богом. Все это дело — евреи, иноверцы — искусственное, преходящее, как клещевина пророка Ионы.[366] Современные евреи ничуть не более развратны, чем царь Давид. Те польские евреи, которых вы знали, были исключением не только в мире, но и в еврейском народе.
— Это были единственные люди, которых я могу ценить.
— Ну и цените, только
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!