Жаклин Кеннеди. Американская королева - Сара Брэдфорд

Старые друзья и те считали, что работа с Джеки открыла им доселе неизвестную ее сторону. «Я знал Джеки много лет, – вспоминал Марк Рибу, – но только во время совместной работы начал узнавать ее по-настоящему. Теперь мы были сообщниками и имели одну цель – успех книги. Мало-помалу за внешним блеском я обнаружил необыкновенную серьезность и удивительную силу воли. С умом и увлеченностью она добивалась высочайшего качества».

Хотя никогда не работала в офисе полную неделю, Джеки массу времени тратила на авторов, даже за пределами издательства. Работая с Луи Окинклоссом над «Фальшивой зарей» (False Dawn, 1984), серией биографических эссе о женщинах XVII столетия, Джеки взяла рукопись с собой на Мартас-Винъярд и работала сутки напролет. А затем направила Окинклоссу семь страниц критических замечаний и изложила общее впечатление от книги:

Я всегда считала Генриетту Английскую одной из самых очаровательных женщин, когда-либо ступавших по нашей планете. Нельзя ли написать о ней побольше?.. Быть может, Елизавета Богемская и не была красавицей, но стихотворение, которое ей посвятил Генри Вуттон, одно из самых красивых поэтических произведений, когда-либо написанных о женщинах… Моя любимая глава – «Великая мадемуазель»… Я, как наяву, вижу и слышу этих людей, чувствую холод, когда она сидит у костра с Лозеном, угадываю шум и суету на валах, вижу ее большой красный нос и неуклюжую походку… Мне хочется, чтобы каждая глава была маленьким романом, чтобы я могла побольше узнать обо всех этих людях, представить их себе в привычном их окружении…

Луи Окинклосс писал: «Разве отсюда не видно, почему Джеки была для авторов идеальным редактором? Где теперь найдешь такую в мире огромных издательств?» Даже незадолго до смерти она вкладывала всю душу в книги, над которыми работала. Энтони Бивор вспоминал о работе над книгой «Париж после освобождения», написанной в соавторстве с женой: «Поразительно, как она уловила, что именно необходимо в последней главе. Помню, она сказала, что надо по нарастающей свести воедино все три темы, и была совершенно права…»

Стивен Рубин, президент издательства, работавший вместе с Джеки в 1990–1994 годах, вспоминал, что она прекрасно умела действовать в команде, но, «когда проект был лично ее, да еще и вызывал у нее живейший интерес, она выверяла все до мелочей, вникала во все аспекты работы над рукописью вплоть до переговоров с агентами. При ее уме она прекрасно отдавала себе отчет, что знает отнюдь не все, и, если что-то ее настораживало, шла прямо ко мне с вопросом, можно ли так сделать или нельзя. Она никогда не соглашалась просто так, и порой у нас внезапно разгорались бурные споры о контрактах. Когда рукопись была готова, Джеки занималась графиком ее движения, техническим оформлением, макетом и суперобложкой, а если книга целиком была ее детищем, то и в презентации участвовала. Она не любила презентации, но, как солдат, приходила первой и уходила последней. Как и полагается хорошему редактору, она превосходно ладила со всеми своими авторами, вела себя как наседка, которая много кудахчет, чтобы, когда надо, защитить авторов…».

Однако Джеки была вполне практична, когда речь шла о финансовой целесообразности проекта. Стив Рубин писал, что «сперва пришел в ужас, когда начал с ней работать, поскольку дела у издательства тогда обстояли не блестяще. Можно ли позволять ей делать книги, на которых мы понесем убытки? Но мы быстро сработались… Если Джеки покупала что-то, в чем я не очень разбирался, то с финансовой точки зрения покупка была наверняка оправданна. А если нет, мы обсуждали потенциальную покупку, и Джеки иной раз отказывалась от проекта…».

По словам Рубина, в офисе было важно вести себя с Джеки обычным образом: «Единственный способ построить взаимоотношения с Джеки – вести себя с ней как со всеми. Начнешь обращаться с нею как с Жаклин Онассис – и в ту же секунду возникнет стена, через которую уже не пробиться… Так что первым делом предстояло усвоить, что эта женщина действительно сама делает ксерокопии, и наливает себе кофе, и сидит на всех скучных совещаниях… Как только ты это осознавал, дальше все шло отлично, поскольку Джеки всегда могла рассказать что-нибудь интересное, небанальное, свежее…»

Рубина забавляло, как она поступает, если ее присутствие вызывает бурную реакцию: «Было весело садиться вместе с ней в лифт и смотреть, что происходит, причем Джеки в замкнутом пространстве, конечно, вела себя как лошадь в шорах, просто не обращала внимания… Однажды я заметил, как она вышла из здания, и решил пойти следом, посмотреть, что будет. И увидел, как она стала невидимкой: замоталась платком и надела темные очки…»

Как говорил Рубин, Джеки была «превосходным товарищем»: «Она часто обращалась к ним [другим редакторам] за помощью, просила прочесть корректуру и проч. В некоторых вещах она была очень неуверенной, спрашивала совета. Коллеги охотно шли ей навстречу, но и сами нередко просили помочь. И она была превосходным товарищем, всегда делала то, о чем ее просили, всегда отвечала на звонки, если находилась не в офисе».

В свою очередь, персонал издательства защищал Джеки. Рубин вспоминал: «Главное было – убрать ее подальше от людских глаз, поэтому ей достался самый дальний и унылый кабинет с ужасным металлическим столом… У нас была огромная проблема с охраной, поскольку любой мог подняться на лифте и сказать, что хочет видеть Жаклин Онассис. Вы не представляете себе, какие психи могут заявиться. Но у нас работала замечательная женщина-администратор, которая умела разбираться с такими проблемами, чудесная афроамериканка по имени Эмма Болтон, она очень любила Джеки, и Джеки отвечала ей тем же. Эмма оберегала Джеки». Кроме того, в Doubleday существовал неписаный закон не обсуждать Джеки.

Как в издательстве, так и дома важную роль в гладком течении жизни Джеки играла Нэнси Таккерман, защищавшая ее от нежелательных элементов внешнего мира. Пока Джеки была замужем за Онассисом, Нэнси работала в отделе по связям с общественностью в его авиакомпании. (Именно по ее заказу Пьер Карден разработал униформу для стюардесс, вот только ни она, ни Карден не подумали, как гречанки будут выглядеть в шикарных блузках без рукавов. Когда они тянулись к багажным полкам, все пассажиры видели их волосатые подмышки. Усилия Нэнси преподать им основы этикета оказались безрезультатны.) Но все звонки Джеки или детям непременно проходили через Нэнси.

Теперь она по утрам работала в Doubleday, а после обеда занималась делами Джеки, и такое положение всех устраивало. По словам одного из коллег, «она помогала Джеки с рекламой и прекрасно умела с ней ладить». В издательстве она занимала кабинетик рядом с Джеки. Скотт Мойерс, помощник Джеки, вспоминал: «Джеки либо сама заходила к Нэнси, либо звала ее к себе. Обстановка была на редкость теплая… ведь ты работал рядом с двумя добрыми подругами, которые вместе росли, которым хорошо друг с дружкой, а потому мы постоянно смеялись, веселились, шутили».

На уловки посторонних Нэнси Таккерман не поддавалась. «Были такие, что пытались зазвать Нэнси куда-нибудь, – вспоминал один из коллег, – мол, подпоим ее виски и “расколем”. Только вытянуть из нее им ничего не удавалось. Нэнси лишнего не говорила, всегда держала язык на привязи… Очень вежливая, но твердая, жесткая. Думаю, когда всю жизнь оберегаешь Жаклин Онассис, это неизбежно, иначе ты уже не можешь…»