Свет - Рейвен Кеннеди

У Арго почти не осталось сил. Его крылья устали. Скорость почти равна нулю. Это хуже, чем в ту ночь, когда мы мчались к Дэдвеллу, потому что эта изнуряющая жара высасывает из него оставшиеся силы.

Что до меня, то солнце обрушивается на меня, как разъяренно бьющие кулаки. Воды и еды слишком мало, а краткие перерывы на отдых доводят до чистой ярости.

Ярости и несомненного страха, вызванного чувством вины.

Потому что они забрали ее, а меня рядом не оказалось. Знаю: Аурен сказала, что рада случившемуся в Рэнхолде, что ей нужно было спасти себя. Знаю, что она сильная. Что может о себе позаботиться, вызволить себя.

Но, черт возьми, я должен был находиться с ней рядом тогда и должен, черт возьми, сейчас.

Потому я обязательно до нее доберусь.

Ее лента почти прожигает карман, напоминая о той боли, которую она уже однажды испытала, когда меня не было рядом.

На этот раз мне нужно быть там.

Я приближаюсь. В течение этого дня я должен добраться до Уоллмонта. Все зависит от того, отвезут ли они ее туда. Потому что если они увезли ее в другое место… то она снова от меня ускользнула…

Нет. Даже думать о таком не стану.

Возможно, сейчас мы в нескольких часах от столицы, и меня охватывает новый прилив надежды.

Я почти рядом, Аурен.

Надери им задницы, пока я не доберусь туда, но когда я прилечу, сам займусь этими ублюдками.

Мы мчимся над дюнами на таком расстоянии, что моя сила извивается и накапливается, а корни впиваются в кожу, желая погрузиться в эту засушливую землю и прогнить ее насквозь. Когда мы пролетаем над небольшим городком рядом с побережьем, я понимаю, что мы приближаемся, и это сильнее подогревает мой энтузиазм.

Вот тогда-то это и происходит.

На окраине, когда Арго спускается ниже облаков. Если бы он не был так измучен, если бы я был более сосредоточен, возможно, мы смогли бы этого избежать.

Но вдруг из ниоткуда прилетает стрела. Я слышу свист за долю секунды до того, как она пронзает крыло Арго. Он издает самый пронзительный визг, который я слышал. Его кровь разносится по ветру, заляпывая меня красными пятнами. Арго заваливается на бок, пронзительно крича и пытаясь взмахнуть крыльями, взлететь, но его упрямство и мастерство не идут ни в какое сравнение с железной стрелой, застрявшей в мышцах и костях его крыла.

Мы падаем.

Я держусь за ремни седла и наклоняюсь вперед, накрывая его собой и давая возможность двигаться так, как ему нужно – не указывая ему направление и не пытаясь подтолкнуть вперед. Когда он падает, я лишь могу прижаться к его спине. Вопреки боли и стремительному спуску, Арго еще пытается замедлить наше падение, пытается найти лучшее место для жесткого приземления.

С абсолютной уверенностью могу сказать, что песчаные дюны выглядят гораздо мягче, чем есть на самом деле.

Арго принимает на себя основную тяжесть падения, в последний момент поджав лапы и здоровое крыло, и, когда мы ударяемся о землю, он отклоняется в сторону.

Мелкий песок разлетается вокруг нас, и Арго издает еще один пронзительный крик, отзывающийся эхом в моем черепе, отдающий такой же болью, что удар о землю.

Я как можно скорее отстегиваю ремень и соскальзываю с его непострадавшей стороны. Увязая сапогами в песке, спешно обхожу Арго к его раненому крылу. Стрела большая и тяжелая, наверное, ее выпустили, как только заметили нас на вылете из города. Мы упали довольно далеко, и между нами и городской стеной, наверное, целая миля, но это еще хуже, потому что я хочу сгноить ублюдка, который это сделал.

Я осматриваю повреждение на крыле Арго, не прикасаясь к нему, и ко мне приходит мрачное осознание. Железная стрела застряла в центре правого крыла, обагрив кровью его пестрые перья. Конец слишком толстый, чтобы я мог его вытащить, не причинив еще больше вреда и боли.

Единственный луч надежды в том, что металл подвержен коррозии.

Арго кричит, но теперь это больше похоже на всхлип, и мне чертовски больно его слышать. Этот зверь – стойкое и выносливое создание, и видеть, как он сломлен…

– Я с тобой, – шепчу я ему, и он смотрит на меня огромными карими глазами, словно понимая, что я собираюсь сделать.

Как можно реже прикасаясь к нему, я медленно распространяю гниль по металлу. Сначала кажется, что железо ему не поддается, но потом оно начинает медленно ослабевать. Цвет становится грязным от ржавчины, по всей длине появляются вдавления. Когда он начинает отслаиваться проржавевшими полосками и металл кажется древним, я протягиваю руку и отламываю конец.

Арго дергается, клацнув на меня зубами, но я быстро выдергиваю прут, откинув его за спину. Арго тут же прижимает к себе крыло и начинает слизывать кровь, и я воспринимаю это как хороший признак – значит, он еще может двигать крылом.

Он тяжело дышит, в пасти у него собралась пена, и, когда я обхожу его, чтобы проверить лапы, он снова предупреждающе клацает клыками.

– Полегче, зверь, – говорю я, хотя если бы в меня пустили стрелу и я с силой рухнул на землю, то тоже бы на всех кидался.

Когда я нажимаю ему на грудь и наклоняюсь, чтобы проверить состояние лап, у меня сводит живот. Левую ногу он держит под странным углом, подогнув ее под себя, и, даже не прикасаясь к ней, вижу, что она сломана.

– Черт.

Сломанная нога и раненое крыло. Он полностью обессилел и никак не может двигаться, не говоря уже о полете.

Я встаю, оглядев бесплодную землю, но здесь негде укрыться от солнца, негде спрятать его или защитить от непогоды.

Мы оба – легкая мишень.

Когда Арго прижимается пыхтящей мордой к раскаленной земле, у него из ноздрей вылетает песок. Он снова издает сдавленный крик, который проворачивает клинок вины, застрявший у меня в горле.

Я срываю с пояса бурдюк с водой и капаю ему на пасть. Арго тут же открывает рот, и я вливаю в него почти всю воду. Он облизывает губы, пристально глядя на меня, а потом проводит шершавым языком по моей руке, словно в знак благодарности, и закрывает глаза.

Допив воду, я сажусь, прислонившись к здоровому боку Арго, подтянув колени и устремив взгляд в сторону Воллмонта.

Мили, которые еще тянутся до столицы, всего несколько минут назад казались такими незначительными. Теперь они кажутся непреодолимыми.

Так близко.

И так далеко.

Арго