Узкий коридор - Джеймс А. Робинсон

В начале 2000-х годов Турция получила свое окно возможности для перехода в коридор. Она тоже начинала с Деспотического Левиафана, в котором доминировали военные и бюрократия. Турция получила выгоду от довольно сильного восстановления экономики после финансового кризиса 2000–2001 годов и последовавшего за ним ряда крупных экономических реформ, а также на волне требований политических реформ со стороны Европейского союза (ЕС) в рамках процесса по принятию страны в его члены.

Хотя Республика Турция при своем основании и провозглашала отказ от институционального наследия Османской империи, в ней наблюдается некоторая преемственность от более ранней эпохи. Корни республики – в начавшихся в XIX веке попытках реформирования, первым примером которых стал Гульханейский хатт (указ) 1839 года, предусматривавший реформы налогообложения и политические реформы; позже в этом направлении действовали «младотурки» из (преимущественно) молодых офицеров и организация (позже партия)«Единение и прогресс». Это реформистские движения, особенно «Единение и прогресс», не намеревались полностью изменить направление деспотического Османского Левиафана. Их целью было повышение способности государства и недопущение его упадка. Проводимые ими реформы и модернизация были определенно направлены сверху вниз. Например, когда офицеры «Единения и прогресса» в 1908 году вознеслись на вершину власти, которой с ними был вынужден поделиться османский монарх, султан Абдул-Хамид II, они совмещали модернизацию с жестокими репрессиями против протестующих, профсоюзов и зарождавшегося после 1839 года гражданского общества. Шесть лет спустя они втянули Османскую империю в Первую мировую войну, подписав секретный договор с Германией от лица двух из трех своих лидеров на следующий день после объявления Россией войны Германии.

Турецкая Республика, основанная в 1923 году после победы сил, возглавляемых Мустафой Кемалем, позже прозванным Ататюрком («Отцом турок»), во многих отношениях следовала схемам младотурок и членов «Единения и прогресса» (а ее лидеры, включая Ататюрка, и сами в свое время примыкали к младотуркам). Был открыт путь к последующим реформам и государственному строительству, но всегда носящим деспотический оттенок, поскольку они осуществлялись военными и бюрократией (владельцы предприятий и другие слои общества добавлялись в качестве периферийных элементов коалиции). Главной политической силой стала созданная Ататюрком Республиканская народная партия (РНП, или по-турецки CHP). РНП модернизировала экономику и общество, но также предоставила неограниченную власть и возможности для обогащения своим лидерам и своим союзникам. Некоторые из проведенных ими реформ, такие как освобождение женщин и предоставление им политических прав, действительно модернизировали бюрократию и способствовали индустриализации страны, послужив важными шагами как для увеличения способности государства, так и для предоставления определенной доли политической свободы многим сегментам общества, которые ранее были лишены ее полностью. Но они не предполагали входа Турции в коридор. Многие реформы, включая переход письменности на латинский алфавит, введение западного дресс-кода и преобразование религиозных институтов, навязывались сверху обществу без всяких консультаций с ним, а те, кто противился реформам – например, настаивал на ношении фески, а не шляпы по европейскому образцу, – преследовались и в некоторых случаях даже приговаривались к казни.

Хотя в последующие десятилетия монополия РНП, институционализированная Ататюрком в рамках однопартийной системы, была отменена, военные и бюрократия сохранили непропорционально большую долю власти. Когда военные приходили к мнению, что их влияние на общество ослабевает, они устраивали перевороты в 1960, 1971, 1980 и 1997 годах. Военные и гражданские правительства, хотя часто и светские, охотно пользовались религией для контроля над обществом и то вступали в коалиции с религиозными группами, то выходили из них. После переворота 1980 года военная хунта и последующее правоцентристское правительство усилили роль религии в повседневной жизни и в школах в качестве противодействия левым силам. Приободренные такими социальными переменами, более консервативные, религиозные и бедные слои общества, проживавшие в провинциальных городах или в менее благополучных районах крупных городов, таких как Стамбул, потребовали большего признания со стороны военных и бюрократических элит, которых они рассматривали как прозападных, не представлявших их интересы. Такая обстановка способствовала основанию и возвышению Партии справедливости и развития (ПСР, или по-турецки AKP), возглавляемой Реджепом Тайипом Эрдоганом. ПСР стала очередной в ряду набиравших популярность религиозных и консервативных партией. Она пришла к власти после выборов 2002 года по общему количеству голосов (хотя и далекому от большинства). На момент проведения опросов на участках Эрдоган был отстранен от политической деятельности за то, что, будучи мэром Стамбула, прочитал религиозную поэму. Эрдоган отразил и в какой-то мере использовал распространенные среди членов партии настроения, заявив на ее съезде:

Под «белыми турками» подразумевалась турецкая элита, военные и бюрократические кадры и союзная им вестернизированная бизнес-элита. Хотя эти слова были преувеличением с некоторой долей самоуничижения, они отражают постулируемое некоторыми соперничество между военно-бюрократическими элитами и значительной частью общества. Возвышение ПСР таким образом можно было рассматривать, как возможность для сдвига власти от военных и бюрократии к менее представленным и менее обеспеченным слоям обществам, как это было в Японии после Второй мировой войны. В первую половину 2000-х годов, по мере того как развивалось гражданское общество и турецкая демократия усилилась благодаря ряду политических и экономических реформ, переход в коридор казался вполне возможным.

Затем все пошло «наперекосяк». Некоторые факторы, необходимые для успешного осуществления такого перехода, были реализованы совсем не так, как в Японии. В Японии членам влиятельной политической элиты было легче присоединиться к новой коалиции благодаря поддержке США и отречению от старого милитаристского режима, что они охотно и делали. Хотя ПСР и ее реформы в Турции изначально поддерживали некоторые представители либеральных и левых кругов, военные и бюрократы были настроены против, вплоть до того, что в апреле 2007 года военные угрожали переворотом и опубликовали на своем сайте меморандум, а Конституционный суд подготовил документы для закрытия партии (поводом послужило то, что супруга кандидата в президенты от ПСР носила на голове платок!). Это почти повторило случившееся в 1997 году, когда предыдущая религиозная партия после публикации военного меморандума была вынуждена пойти на попятную, а затем Конституционный суд ликвидировал ее. ПСР же сохранилась, но этот случай стал переломным моментом в истории все более поляризующихся отношений с нулевой суммой между партией и военно-бюрократическим истеблишментом.

Другим важным фактором стали амбиции самой ПСР. В Японии после Второй мировой войны общество было плохо организовано и далеко от мобилизации. Основная угроза, которой опасались деловые круги и консервативные элиты, исходила с левого политического спектра, но ее легко было контролировать посредством консолидации правого спектра под эгидой Либерально-демократической партии. В Турции же ПСР была уже достаточно сильна, чтобы выиграть выборы 2002 года, и с тех пор она становилась только сильнее. Развал двух других правоцентристских партий в результате неудачного управления и всепроникающей коррупции в середине 1990-х неожиданно привел к доминированию ПСР во всех опросах, что предоставило ей гораздо больше политической власти, чем даже мечтали ее основатели. Так что карты быстро перемешались против баланса сил.