История Венецианской республики - Джон Джулиус Норвич

Это был сильный аргумент, который упорно и убедительно отстаивал венецианский посол в Риме, Альберто Бадоэр; и он достиг своей цели. Папа выразил согласие, что де Люксембург останется в Венеции — но при условии, что он не будет появляться на государственных церемониях, — и, что более важно, согласился принять представителей Генриха в Ватикане, чтобы начать обсуждения по обращению короля в католическую веру.

Теперь была очередь Филиппа гневаться, протестовать и даже угрожать; но испанские войска и силы французских католиков медленно отступали перед армиями Генриха. 25 июля 1593 года торжествующий король принял католическую веру, после чего заметил, что Париж стоит мессы: в марте 1594 года он вступил в свою столицу, и восемнадцать месяцев спустя папа Климент VIII даровал ему отпущение грехов и официально принял его в свою христианскую паству.

Понятно, что Венеция не могла содействовать военным успехам Генриха в завоевании его законной короны. Однако на дипломатическом поле своим искренним и смелым примером, а также заступничеством перед пятью сменяющими друг друга папами[269] Венеция сделала многое, чтобы дать Генриху возможность укрепить дипломатическое влияние, она сломила оппозицию католиков и постепенно добилась для него политического и религиозного признания, что было ему крайне необходимо. Это усиление влияния в дипломатической сфере и признание Генриха со стороны папы окончательно сломило дух Филиппа II. Он продолжал бороться еще какое-то время, но все менее успешно и в мае 1598 года был вынужден смириться. В сентябре он умер.

Умер и Паскуале Чиконья. Он стал жертвой недолгой, но смертельной лихорадки в апреле 1595 года. Его похоронили в церкви Санта Мария Ассунта;[270] но наилучшим памятником ему нужно признать одну из самых знаменитых достопримечательностей Венеции — мост Риальто.

Это до сих пор единственный мост через Большой канал. Там с двенадцатого века была понтонная переправа; но только в 1264 году был построен первый настоящий мост, на деревянных сваях, Он был дважды разрушен: в первый раз это сознательно сделал Баймонте Тьеполо после своего неудачного восстания в 1310 году; во второй раз мост случайно обрушился под весом народа, столпившегося на нем, чтобы увидеть проезд маркиза Феррары в 1444 году. После того несчастья мост был снова перестроен, он остался деревянным, но стал гораздо больших размеров, с лавками и центральной разводной частью — как нарисовал Карпаччо на одной из картин «Чудо с реликвией Святого Креста», которая теперь находится в Академии. К середине XVI века сооружение явно доживало свои последние дни, и было принято решение построить мост из камня. Был объявлен конкурс — возможно, по квалификации тех, кто в нем участвовал, это было самое выдающееся архитектурное состязание, которое когда-либо проводилось, проекты представили Микеланджело. Сансовино, Виньола, Скамоцци и Палладио (чьи планы моста из пяти арок с фронтонной колоннадой сохранились до сих пор). Поставленные перед таким embarras de richesse[271] власти в течение долгого времени не могли принять решение; и они все еще колебались, когда два подряд пожара во Дворце дожей и возникший спрос на всех самых умелых работников, какие только были, стали причиной еще одной задержки. Когда, наконец, власти снова смогли обратить внимание на Риальто, контракт был отдан не одному из соревнующихся титанов, а более скромному архитектору, который отвечал за восстановление дворца, с подходящим именем Антонио да Понте. Он и его племянник, Антонио Контин — создатель другого наиболее любимого моста Венеции, Моста вздохов, — вместе спроектировали и построили, между 1588 и 1591 годами, мост Риальто, каким мы его знаем сегодня, с соответствующей памятной надписью в честь дожа Паскуале Чиконьи.

Как произведение искусства, нужно честно признать, мост лишен отличительных особенностей. Большинство людей испытывают по отношению к нему неясные нежные чувства, как и к любой другой широко известной достопримечательности, и — справедливо — поднялся бы всеобщий шум, если бы поступило предложение как-то его переделать. Поэтому, так или иначе, мост принят людьми. Его широкая известность не дает заметить недостатки — непропорциональность, странное ощущение неустойчивости конструкции, грубость деталей. Тем лучше. Только изредка мы внезапно, неожиданно, на долю секунды, видим его заурядность; но в такие моменты трудно не чувствовать мгновенного укола сожаления о том шедевре, который Венеция могла бы иметь, если бы было позволено творить гению.

Примерно в двухстах ярдах от моста Риальто, на восточной стороне Большого канала, принижая соседние здания, находящиеся на каждой из сторон канала, возвышается громада палаццо Гримани. Начатое Микеле Санмикели в 1556 году, это здание никоим образом не является самым прекраснейшим из дворцов Венеции, но по размерам и масштабу, а также благодаря исключительному великолепию фасада в стиле высокого Возрождения оно, без сомнения, одно из наиболее впечатляющих. Из-под огромных свай дворца его владелец, Марино Гримани, — восемьдесят седьмой дож Венеции,[272] во время правления которого республика вошла в XVII век, — 26 апреля 1595 года отправился по воде на церемонию своего возведения на престол.

Как видно из его образа жизни. Марино Гримани был одним из богатейших людей Венеции. Богачи, будучи щедрыми, всегда становились популярными дожами; и хотя избрание Гримани было исключительно затянувшимся и потребовало семидесяти одного голосования в течение трех с половиной недель, народ воспринял его с большим ликованием. Люди не были разочарованы: в отличие от своего предшественника, новый дож во время своей церемониальной процессии вокруг пьяццы Сан-Марко буквально забросал их золотыми монетами, его жена и сыновья в то же самое время бросали монеты полными горстями из окон своего дворца. Последовали обычные цветистые речи, одну из которых, согласно записям, произнес некий Дионизо Лаццари, шести лет от роду. Всем беднякам города раздавали бесплатный хлеб и вино в неограниченном количестве. Неудивительно, что праздник продолжался далеко за полночь.