Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

Другим словами, война на Западном фронте велась по принципу быстрого, прямого и примерно равного возмездия — зуб за зуб. Такой обмен действиями, который можно назвать смертельной формой коммуникации, означает: «Мы поступим так же, как вы!» Это можно рассматривать одновременно и как угрозу, и как приглашение к миру, поскольку подразумевается, что неагрессивное поведение не будет встречено в штыки.

Соглашения, заключенные на основе принципа «живи и давай жить другим», часто диктуются основными потребностями. Например, человек должен питаться, очевидно, что он не может одновременно и есть, и сражаться. Исходя из этого, на передовой самопроизвольно, но практически постоянно прекращались артиллерийские обстрелы в обеденное время. Аналогично солдаты не обстреливали телеги, подвозившие пропитание к вражеским окопам (даже в то время, когда это было очень легко сделать), поскольку прекрасно понимали, что ответом станет уничтожение их собственного продовольственного обоза. В книге Goodbye to All That Роберт Грейвс вспоминает, как время от времени солдаты на передовой прекращали стрельбу, чтобы дать друг другу возможность вынести с нейтральной полосы убитых и раненых и отправить их в тыл.

Почему все войны не заканчиваются таким образом? Я думаю, что свою роль сыграли особые условия, сложившиеся на Западном фронте, когда обе стороны оказались в тупике, лишающем смысла даже сами военные действия. В обычных войнах солдаты сталкиваются с противником либо при сражениях мобильных армий, либо при коротких стычках, связанных с партизанскими или диверсионными операциями. Вероятность повторной встречи с тем же самым противником невелика. Стремление убивать возможно большее число врагов в таких обстоятельствах естественно и оправданно. Другое дело, когда вы проживаете рядом, буквально лицом к лицу с врагом в течение длительного времени. Тут вы вынуждены искать какие-то пути к сотрудничеству вместо непрерывной конфронтации, ведь на ваш сегодняшний удар противник может нанести ответный удар в будущем. Ситуация несколько напоминает отношения в деловом мире: при долгосрочном сотрудничестве невыгодно задерживать платежи, ведь партнер может ответить тем же, а при разовых сделках недобросовестный партнер может пойти на обман.

Кроме того, в отсутствие прямого контакта с противником требуется достаточно продолжительное время для выработки политики на основе принципа «живи и давай жить другим», создания атмосферы определенного доверия к противнику. Затишье на фронте предоставляет такую возможность.

Забавно, что солдаты вскоре стали понимать, что несанкционированные перемирия страшно раздражают высшее командование, в результате чего сверху поступают приказы о наступлении или других активных действиях. Учитывая это, солдаты каждой стороны стали даже изобретать методики имитации энергичных боевых действий, которые не приводили к реальным потерям сторон. Они старательно изображали атаки, убеждая собственных офицеров, что негласного соглашения о перемирии не существует. Такие имитации военных действий не только обманывали генералов, но и позволяли продемонстрировать противнику свою «добрую волю». Историк Тони Эшворт, тщательно изучавший действие системы «живи и давай жить другим» во время Первой мировой войны, пишет по этому поводу:

Подобные ритуальные схватки действительно широко распространены во время военных действий и других конфликтов. Среди животных они приобретают форму поединков за лидерство, например, олени устрашающе размахивают своими мощными рогами и даже сталкиваются ими, вынуждая противника отступить, но крайне редко такие схватки заканчиваются смертельным исходом. Впрочем, такие ритуалы в природе используются для определения победителя, а на Западном фронте они позволяли солдатам избежать бессмысленного кровопролития, которое представлялось абсолютно необходимым командовавшим ими генералам.

Стратегия «живи и давай жить другим» и легенда о перемириях на Западном фронте свидетельствуют не только о терпимости и сдержанности, но и о взаимной доброжелательности людей, посланных убивать друг друга. Но если это происходило, то было не причиной, а следствием кооперативного поведения. Возможно, что стрелявшие в воздух солдаты руководствовались не высокими моральными принципами, а пониманием, что они таким поведением повышают собственные шансы на выживание. Сотрудничество возникало из эгоистических интересов.

Качественная картина такого поведения представляется достаточно простой, а вот его научное описание можно обнаружить — очередная ирония судьбы! — в разработках американского военного «мозгового центра».

Представьте себе, что вы находите в вагоне трамвая туго набитый бумажник. Ваши действия? На первый взгляд это простейший случай бинарного выбора, подобный описанным в гл. 13. Вы можете либо попытаться вернуть бумажник хозяину, например, разыскав в нем визитную карточку и документы владельца или передав бумажник водителю для дальнейшего розыска, либо... положить его в собственный карман.

Модели поведения, которые мы рассматривали в предыдущих разделах книги, исходят из предположения, что агенты в коллективных сценариях отвечают на действия соседей определенным, в какой-то мере автоматическим образом: действие А вызывает ответ Б, или однозначно, или с некоторой вероятностью.

Но в данном случае выбор не так прост. Разумеется, есть люди абсолютно честные и есть люди абсолютно бесчестные. Но нормальные, обычные люди, составляющие большинство, находятся между этими крайностями. У такого человека при подобной находке непроизвольно возникает ряд мыслей: а кто узнает? А если бы я потерял кошелек? Как бы я себя чувствовал? После чего человек начинает оценивать свои возможные действия по некоему моральному кодексу, однако этот кодекс уже отравлен искушением.

Искушение, или соблазн, является одним из серьезнейших факторов, управляющих любым человеческим сообществом. Именно искушение превращает добрых, порядочных и деликатных людей в злобные, жестокие и грубые создания. Если мои соседи такие кроткие и законопослушные, то почему бы мне не присвоить часть их земли или имущества? В жестоком мире, придуманном Гоббсом, все люди ничтожны и несчастны одинаково. Однако попробуйте представить себе гоббсовского дикого человека в Эдеме, в мире всеобщего доверия и доброты. Ведь он наверняка, пользуясь полной безнаказанностью, впадет там в буйство, разгул, стяжательство и т. п. (разумеется, если он не верит в Бога). Соблазны играют очень важную роль в человеческом поведении, и это проблема всех утопий: не все люди совершенны, а преступление иногда окупается.

Ранее мы постоянно уподобляли людей частицам. Но как частица может впасть в искушение? В 1950-х годах Меррилу Флуду и Мелвину Дрешеру из «РЭНД Корпорэйшн» удалось в какой-то мере смоделировать это человеческое чувство. Придуманная ими простая математическая модель включала элемент соблазна во взаимодействие между агентами-частицами.