Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин

— Сядь рядом, — сказал Борис. — Не бойся, я не заразный.

— Разве я боюсь? — слегка обиделся Виталька.

Борис опять закашлял.

Виталька сбросил ботинки и забрался нему на диван.

— Какой бес меня дернул в конце сентября купаться в Решетниковском пруду? — Дурь в голову ударила, поспорил с приятелями, как мальчишка… Вода ледяная, просто жуть.

— Судорога могла случиться…

— Очень просто, — согласился Борис почти с удовольствием. — Скрутило бы руки-ноги — и крышка. — Подумал и ядовито добавил: — Какая потеря для человечества! А?

Виталька промолчал. Не любил он таких разговоров.

Борис запрокинул голову и стал смотреть в окно. За стеклами качались отросшие за лето ветки тополя.

— Немецкий ученый Иманнуил Кант отличался величайшим трудолюбием, — сказал Борис, — Но, между прочим, даже у него иногда застревала работа. Однажды он заметил, что дуб за окном разросся и закрывает привычный пейзаж с башней собора. Это стало его ужасно раздражать и мешало сосредоточиться. Расстроился старик и велел обкорнать дерево…

— Ну и что? — со скрытой досадой спросил Виталька. Он чувствовал плохое настроение Борис и понимал, что интересных дел и разговоров сегодня не дождешься.

— Ничего. Просто вспомнил…

— Тебе тоже мешают ветки?

— Признаться, да.

— Ну, сруби…

— В домоуправлении будет истерика. Видишь ли… великий философ Иммануил Кант и бездарный аспирант Борис Козлов — разные фигуры. Древние римляне говорили: «Что позволено Юпитеру, то не позволено быку». По латыни это звучит в рифму. Только я забыл…

— А ты не забыл, что сегодня вечером взойдет Юпитер? Мы хотели смотреть…

— Вечером будут тучи, синоптики обещали. И вообще установится скверная погода… Впрочем, это не главное.

— А что главное?

— Не знаю. Наверно, важнее всего сейчас — избавится от простуды. — Борис опустил руку за изголовье и начал шарить между стеной и диваном. — Дай-ка мне стакан со стола.

Виталька принес стакан.

Борис вытянул из-за дивана темную бутылку с коричневой наклейкой. «Перцовка», — прочитал Виталька и отвернулся. Стал смотреть в угол.

— Говорят, лучшее средство от кашля, — бодрым голосом объяснил Борис.

Виталька не ответил. Было неловко и грустно. Словно его обманули. Даже уйти захотелось. Но он не ушел. Сидел и слушал, как, булькая, льется в стакан перцовка.

Борис тронул его за рукав.

— Обрати внимание. Сейчас откроется дверь и Елена скажет: «Вместо того, чтобы пить при ребенке, сходил бы лучше к врачу».

Приоткрылась дверь, и Елена Сергеевна сказала именно эти слова…

Дальше, как говорится, «было много всего». Об этом я сужу по сохранившемуся плану.

Витальку осенила счастливая мысль: надо познакомить Бориса с Галинкой, когда она приедет на зимние каникулы. Познакомятся, влюбятся, поженятся, и станет Борис совсем как брат. Ох мечты, мечты…

В конце октября Виталька зашел к Борису и застал там рыжеволосую незнакомку.

— Это Лина, — сказал Борис. — Познакомьтесь.

Они познакомились. Лина обрадованно, Виталька суховато. Потом он, улучив момент, спросил Бориса:

— Значит, сегодня не будем наблюдать Юпитер?

— Обязательно будем! Только проводим Лину…

Они вдвоем проводили ее до девичьего институтского общежития, вернулись к Борису, установили перед распахнутой форточкой телескоп — как обычно. Однако тревога не покидала Витальку. Дома он, улегшись в постель, до полуночи размышлял, сравнивал: разве эта рыжая Лина лучше Галинки? Чего Борис в ней нашел?.. Виталька даже забыл, что Галинку-то Борис еще и не видел.

Потом «вопрос отпал сам собой». В ноябре Галинка прислала очень длинное письмо, которое мама не дала Витальке, а пересказала своими словами. Оказывается, старшая сестрица вознамерилась выйти замуж за своего однокурсника, там, в Москве. Ну, что ж, значит, судьба. Витальку слегка утешило лишь то, что однокурсника звали тоже Борисом. Наверно, неплохой человек…

У Витальки теперь хватало других забот. Дело в том, что бабушка Валентина Власьевна все же приехала. Навсегда. Витальку «уплотнили». Он оказался в комнатке, отгороженной фанеркой стенкой от другой комнаты, которая назвалась «папин кабинет». Это был просто-напросто закуток. Ну да не в том беда. Беда в том, что Валентина Власьевна оказалась совсем не похожей на привычных добрых бабушек из книжек и кино. Была она придирчива, один раз даже огрела Витальку веником, когда он не захотел прибираться на кухне. А самое главное, была она ужасно упряма. Доказать ей что-нибудь (например, что ребенок после школы должен сперва погулять на улице, а уж потом уж садиться за домашние уроки) было ну никак невозможно… Напрасно Виталька ссылался на науку, на педагогические радиопередачи. «Мне твоя наука — одна докука, — неизменно отвечала бабушка. — Я и без нее немало прожила, знаю сама. Ну-ка, доставай тетрадки…»

Виталька жаловался родителям, но те отвечали, что у Валентины Власьевны большой жизненный опыт. К тому же надо считаться с характером пожилого человека…

Виталька отводил душу в жалобах, когда приходил к Борису. Но, конечно, он не только жаловался. Часто они говорили и об интересном. Однажды Виталька рассказал Борису свой сон про удивительную дорогу, которая манит к себе. На ней случаются странные, но хорошие события и пропадает память о горечи и обидах. Борис обрадовался и вдруг несмело попросил:

— Подари мне это, а?

— Что? — не понял Виталька.

— Этот сон. Я про него стихи напишу…

Виталька охотно подарил. Он уже знал, что Борис пишет стихи и даже посылает их в редакции журналов. Правда, ни одно стихотворение пока не напечатали, и это было странно: Витальке стихи Бориса очень нравились.

Зато газеты иногда печатали фотографии Б.Козлова. В основном пейзажные. А один раз… Виталька сперва глазам не поверил! Борис показал ему большой журнал «Наши просторы», где на глянцевой вкладке был он, Виталька. Снятый летом, под тополями, в первый день знакомства. Весь, какой он тогда и был — в мятой рубашке, с просвеченными солнцем волосами, с большущей ссадиной на колене и с серьезным, пожалуй, даже вдумчивым взглядом, который он направил куда-то вдаль, оторвавшись от часов, которые рисовал на песке… И надпись была: «Представитель человечества Виталька».

У Бориса было несколько таких журналов, и один он подарил Витальке. Мама и папа порадовались за него, и мама не забыла лишний раз напомнить, что он должен быть достоин такого большого умного друга (она уже была знакома с Борисом). А бабушка Валентина Власьевна не поверила. Сказала, что Виталька все сочиняет и на снимке вовсе не он, а просто похожий мальчик. Потому что «в журналах пропечатывают хороших детей, а ты лентяй и неслух». И ничего Виталька не смог ей доказать (и родители не помогли). Известно, что была Валентина Власьевна упряма, как… ну, ладно.