Теория стаи. Психоанализ Великой Борьбы - Алексей Меняйлов

Так что после событий 1910–1920-х годов, несмотря на «ужасы», разрушившие благополучие крысиной стаи, духовная атмосфера в России стала более биофильной. Это распознается не только по положительным ощущениям одних (скажем, «странного» графа Игнатьева, не нарушавшего заповеди «не кради»), но и по отрицательным ощущениям ему противоположных.

Например, будущему изобретателю телевидения (а подробно о телевидении как мощнейшем унификаторе элементов всепланетной стаи распространяться, очевидно, нужды нет) Владимиру Козьмичу Зворыкину в 1919 году, когда еще ничего не было понятно относительно будущего России (ведь гражданская война еще не кончилась, а голодали даже во Франции), стало нестерпимо плохо. О своем ухудшающемся душевном состоянии он писал в сохранившемся дневнике (см. в: Американец с русским акцентом. Из воспоминаний „отца телевидения“ В. К. Зворыкина» // Сб. «Неизвестная Россия». Т. 4. М.: Издательство объединения «Мосгорархив», 1993). Зворыкину, сыну процветающего купца из Мурома, стало настолько плохо, что он не просто уехал в Америку, но самозабвенно был ее сущности предан, — день и ночь работая над созданием электронного всепланетного унификатора исполнителей; и от ощущения, что он делает то, что «надо», ему было хорошо.

Интересно, что Конгресс русских американцев, объединяющий выходцев из России, в 1978 году удостоил В. К. Зворыкина «чести» быть внесенным под первым номером в Русско-американскую палату славы (там же, с. 27). Вот ведь: сами дают показания, разоблачают сущность русской эмиграции, — никто их, как говорится, за язык не тянул…

Интересно также и то, что детище наследственного «внутренника» Зворыкина в виде Останкинской телебашни приняло в России название символа предательства Отечественной войны 1812 года — села Останкино, — причем предательства сверхвождю не какому-нибудь, а именно «внутренническому», — и это детище стало с захватом власти в России «внутренниками» настолько откровенно, что вынудило к возникновению движения за… автономию русских в России. Не удивительно: разоблачающее переплетение подобного с подобным многоуровнево!

* * *

Таким образом, на единственно достоверном уровне — ассоциативно-эстетическом — совершенно целостно выясняется, что обе революции 1917 года и последовавшая за ними гражданская война, взбудоражившие Российскую империю, были ступенями в некрофильно-биофильной поляризации нашей планеты. Гражданская война и антидемократическая революция октября 1917 года расслоили население России, выбросив часть ярких «внешников» и ярчайших «внутренников» за пределы Родины, тем увеличив в России концентрацию биофильного (неугоднического) элемента.

Это — исторический факт.

И чтобы понять смысл происходящего в России в последние столетия, размышлять можно, только осмысливая направленность изменения духа населения той или иной территории на нашей трехцентровой планете…

Так уж не святой ли умывшийся в крови Ульянов-Ленин?

Не апостол ли? Не благодетель ли?

Ведь благодаря отчасти ему множество воров, грабителей, авторитетов и проституток ушли за пределы России, сохранив в ней неугодников? Но с другой стороны — другие — ярчайшие! — ворвались во власть, а также был уничтожен принцип монархии (оправдание: это был не русский царь и генералитет), казнен Николай II — царь, разыгрывавший сложную комбинацию с «внутренническими» Англией и Америкой и «внешнической» Германией, в результате которой должны были быть повыбиты русские неугодники…

Нет, Ленин не святой.

Социалистическую революцию Бог допустил, — да-да, именно так! — ибо только она, к сожалению, была величайшим благом для России, Родины, неугодников. «Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит» (Мф. 18:7).

Социалистическая теория, не понимаемая никем и потому соединявшая противоположные психологические движения, оказалась великим благом, потому что, победи одни только «внешники», — немцы-некрофилы бы остались (скажем, в 1940 году, в разгар сталинских репрессий далеко не все немцы с присоединенных к СССР территорий воспользовались предоставленной им пактом Риббентропа-Молотова возможностью переехать в Германию; но они или их потомки стали дружно выезжать, когда к власти пришел «внутренник» — будущий лауреат Нобелевской премии мира Горбачев); а победи демократия, несущая баснословные состояния любому виду жулья, — и остались бы евреи…

Поэтому Октябрьская революция, хотя и добила и без того уже практически распавшееся при Николае II сословное общество, но:

— существенно повысила уровень некрофилии в странах, где осели эмигранты;

— в России с выездом ярких некрофилов уровень биофильности в целом повысился, хотя подмявшая под себя толпу правящая верхушка по сравнению с дореволюционной сословной элитой стала существенно более кровавой и омерзительной.

Вырисовывается следующий сокровенный путь России и русских как метанации в последние примерно триста лет.

В России в системе власти к XVIII веку сформировалась ситуация, в истории не новая. Нечто похожее произошло при формировании Хазарского каганата.

Каганат начинался с воспетой поэтами, любимцами толпы, страстной любви. Отпрыски семейств хазарской знати страстно влюблялись в евреек (следовательно, дамы были ярко некрофиличны, во всяком случае ярче, чем хазарки, и своих будущих мужей втайне презирали и ненавидели), женились на них, затем, естественно, рождались дети, которые, возможно, были иногда похожи на номинальных отцов внешне, но по духу, естественно, были «внутренниками»; хазарской толпой воспринимались по номинальному отцу — хазарами. Мальчикам, рожденным в этих браках, естественно, нравились еврейки, они были обречены жениться только на них, рождались дети, те влюблялись, естественно, не случайным образом, и так далее. Словом, через несколько поколений в низовьях Волги воспроизвелся все тот же Карфаген: правящей элитой были одни только «внутренники», в данном случае евреи, а коренное хазарское население впало в нищету и рабство. Яркие «внешники» — потомки древних хазар, не смешавшихся с евреями-«внутренниками», — из каганата вышли, отошли западнее, назвались «бродниками», приняли в IX веке православие, за несколько сот лет вобрали в себя психологически близких к ним выходцев из самых разных народов, переняли от Черниговского княжества русский язык, и ныне называются донскими казаками (см. в кн.: Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Мысль, 1993. С. 213).

Нечто похожее произошло и в России. Только Петр I из-под другого садо-мазохиста вынул не еврейку, а немку, причем такую, в которую страстно влюблялись все. История сохранила и такую вполне закономерную деталь: совокуплялась она, не чувствуя различия, со многими. Своей страстной любовью германо- и проститутофил Петр I, не гнушавшийся педерастии, и положил начало онемечиванию верхушки российской правящей иерархии — и без того «внешнической». Естественно, что его потомки (фактические или номинальные — неважно) хотели в жены непременно «мать» — мать же была немкой, что со временем и привело к полной потере и следов русской крови в представителях династии Романовых (все это без учета валабиянства — а ведь эти выросшие среди немцев и родившиеся от немцев немки в вопросах воспроизводства должны были предпочитать немца, пусть даже конюха!).