Вавилонские младенцы - Морис Дантек

Тороп оглянулся. На востоке ночь вступала в свои права. Там уже много часов свирепствовали проливные дожди. В ближайшие дни на Центральную Америку обрушатся сильнейшие ураганы. Берега континента исчезали за пеленой синевато-белой дымки. Невидимая, но непроходимая граница навеки отделяла Торопа от его прошлой жизни.

Тороп снова подставил лицо западным ветрам и лучам закатного солнца. У него возникло странное ощущение, что он смотрит на первую страницу новой книги — книги, которую остается только написать.

Машина была Мари Зорн. И всем, чем Мари Зорн являлась. Джо-Джейн, нейросеть-совокупность-нанопотоков-биомашина, также была Иглом Дэвисом, убийцей с Дикого Запада, Викторией Тедеччини, венецианской аристократкой, юной Вонг, уроженкой Шанхая. Она была Мари Кюри и всеми виртуальными живыми созданиями, которые некогда вмещались в сознание Мари Зорн. Неважно, что эти создания оставались порождениями мозга девушки-шизофреника, или блуждающими призраками — душами, находящимися в переходном состоянии, для которых медиумы вроде Мари служат окнами в мир живых. На самом деле все эти выдуманные людьми категории — осязаемые и однозначные — не имели значения. Мари была всем вышеперечисленным сразу и много чем еще. Ибо она была всеми живыми существами на планете, в ней многократно умножались все создания-возможности жизни, и отныне в ней воплощались две инкарнации Космического Змея.

Джо-Джейн любила их. Она стала их новой мамочкой.

Близнецы были двумя сущностями — идентичными, одинаково сильными и вместе с тем различными. Одно только их сосуществование означало воспламенение критической массы. Они были божественным и роковым взрывчатым веществом, стиравшим человечество с лица земли, отправлявшим его на полки археологических музеев и в трехгрошовые кинокомедии, над которыми будет хохотать преемник человека, так же как человек насмехался над аборигенами, уцелевшими со времен неолита, или над приматами. Джо-Джейн знала, что означало это внезапное возникновение, тектонический сдвиг, сжатие времени в период биологического катаклизма. Моральное кредо, основанное на человеческих чувствах, здесь было неприменимо. Гораздо более уместным казались нравственные постулаты, втолкованные путем постепенной дрессировки. Близнецы Зорн вскоре дадут начало биологическому виду постлюдей, которые устремятся к границам Солнечной системы, а затем перешагнут их. Родная планета? Для них это всего лишь детская комната. Межзвездное пространство — черное, бесконечное и непостижимое? Их школьный двор. Квантовая и релятивистская физика? Нечто, не более сложное и абстрактное, чем наши арифметические вычисления и простейшая евклидова геометрия. Мозг, ДНК, различие полов, клонирование? Инструменты для выхода на новый уровень развития. Близнецы и их потомки станут маленькими сестрами и братьями звезд, сверхновых пульсаров и черных дыр, невестами и женихами аминокислот, фракталов, нейроматриц и Большого взрыва. Они будут цифровым пределом, числом Авогадро, постоянной Планка,[165]совокупностью точек на бесконечной прямой, числом всех существующих чисел, всех числовых множеств. Они будут детьми Циолковского, Крика и Уотсона, Эйнштейна, Бора, Дарвина, Ницше и Гераклита, ведь из колыбели выходит вовсе не то существо, которое в ней родилось. Очевидно, что подобная эволюция требовала от нового вида серьезнейшей адаптации, как это было с человеком разумным, когда он появился на планете. Сначала он существовал в маленькой биологической нише на африканском континенте, а затем ему показались пригодными для жизни все экологические ниши мира. Когда через несколько десятилетий потомки Мари Зорн станут рождаться в космосе, они в полной мере осознают, что их жизнь длиннее парсеков, отделяющих Солнце от соседних звезд, и что это в пределах досягаемости.

Джо-Джейн знала, что Сара и Ева Зорн были, есть и будут этим новым пределом, а также его преодолением. Они уже здесь, у дверей Вселенной, все сущее которой само указывает на то, что оно годится в пищу для их голодных желудков-мозгов. Они станут пожирать звезды, пить фотоны, флиртовать с водородом в стадии термоядерной реакции, устроят роскошные похороны обанкротившемуся человечеству и совершат коренное, всесокрушающее переустройство — окончательное в той же степени, как и изначальное, кардинальное, и неуловимо, но абсолютно новое. Они окажутся ударной волной, застывшей в ожидании вокруг эпицентра уже произошедшего взрыва, — неудержимой силой, которая в этот миг замерла на стоп-кадре цифровой видеокамеры истории и наслаждается приближающимся эффектом, когда вся накопленная энергия резко выплеснется наружу, производя мощный удар, землетрясение, ураган, чей истинный размах и форму еще никто не может предвидеть.