Колыбель на орбите - Артур Кларк

Если это была шпилька в адрес генерального казначея флота Гелдклатча по прозвищу Липкие Пальцы, то тот не подал виду, поглощая пятый стакан марсианского «Веселого сока».

— Однако с нейтронной звездой все иначе. Возле центра масс гравитационный градиент — то есть скорость изменения поля с расстоянием — столь велик, что даже в пределах небольшого тела, такого как космический корабль, может возникать разница в сто тысяч g. Вряд ли стоит объяснять, что подобная гравитация может сделать с любым материальным объектом.

«Флэтбуш», вероятно, почти мгновенно разорвало на куски. Видимо, они потекли подобно жидкости за те несколько секунд, которые им потребовались, чтобы обогнуть звезду. Затем они снова унеслись в космос.

Через несколько месяцев радар спасательного корпуса обнаружил кое-какие обломки. Я видел их. Куски самого прочного металла, какой только имелся в нашем распоряжении, приобрели сюрреалистическую форму, были скручены, словно ириски. Только один предмет удалось опознать. Вероятно, он входил в набор инструментов какого-то несчастного инженера.

Голос командора стал едва слышен, по щеке его скатилась скупая мужская слеза.

— Мне крайне неприятно это говорить, — вздохнул он. — Но единственным опознаваемым фрагментом гордости космического флота Соединенных Штатов оказался изуродованный разводной ключ.

[34]

Люди Земли, не надо бояться. Мы пришли к вам с миром — а почему бы и нет? Ведь мы — ваши двоюродные братья и уже бывали здесь!

Вы сразу же признаете нас, как только мы познакомимся, а это произойдет через несколько часов. Мы приближаемся к Солнечной системе почти с той же скоростью, что и это радиосообщение. Ваше Солнце уже сияет перед нами.

Десять миллионов лет назад оно было Солнцем наших предков. И ваших тоже. Но вы не помните своей истории, тогда как мы о своей помним.

Мы колонизировали Землю в период царствования на ней гигантских рептилий. При нашем появлении они погибли, и спасти их мы не смогли. Тогда этот мир был тропической планетой, и мы думали, что его можно превратить в чудесный дом для нашего народа. Мы ошиблись. Порожденные космосом, мы слишком мало знали о климате, об эволюции, о генетике…

Миллионы лет — именно лет, зим в те времена не было — колония процветала. Мы почти изолировались, но — хотя путь от звезды до звезды длится годы — все-таки не прерывали контактов с нашей родной цивилизацией. Три-четыре раза в столетие появлялись звездолеты и приносили новости из Галактики.

Но потом, два миллиона лет назад, Земля начала изменяться. Очень долго она была тропическим раем; теперь же температура упала, с полюсов начали наползать льды. Климат сделался таким, что стал сущим наказанием для колонистов. Теперь-то мы понимаем, что это было естественное завершение чрезмерно затянувшегося лета. Но тем, кто на протяжении многих поколений привык считать Землю своим домом, казалось, что на них обрушилась чуждая и отвратительная болезнь. Болезнь, которая не убивает, не наносит физического ущерба — просто уродует.

Кое-кто, однако, обладал иммунитетом: изменения пощадили их и их детей. И таким образом за какие-то несколько тысяч лет колония разделилась на две самостоятельные группы — подозрительно и настороженно относящиеся друг к другу.

Раскол породил зависть, недовольство и в конечном итоге антагонизм. Колония распалась.

Все это время климат ухудшался. Те, кто смог, покинули Землю. Остальные впали в варварство.

Конечно, мы могли бы сохранить с вами контакты, но это так сложно во Вселенной, насчитывающей сотни тысяч миллионов звезд. Еще несколько лет назад мы не знали, что кое-кто из вас выжил. Но тут мы поймали ваши первые радиопередачи, изучили ваши простенькие языки и убедились, что наконец-то вы смогли вырваться из дикости. Мы рады приветствовать вас — наших некогда утраченных родственников. Мы рады будем помочь вам.

За время нашей разлуки мы научились многому. Если вы хотите, чтобы мы вернули вечное лето, царившее на Земле до ледникового периода, — мы это сделаем. Но в первую очередь мы рады сообщить вам, что мы располагаем простым и безвредным средством от того генетического уродства, которое доставило неприятности столь многим колонистам.

Возможно, вы сами пошли по этому пути. Если же нет, то мы знаем, как вам помочь.

Люди Земли! Вы можете присоединиться к галактическому сообществу без стыда и смущения!

А если кто-то из вас до сих пор белый — то мы его быстро вылечим!

[1]

Проверка — раз, два, три, четыре, пять…

Говорит Ивенс. Я буду вести запись до самого конца. Это двухчасовая кассета, но сомневаюсь, что сумею ее заполнить.

* * *

Та фотография преследовала меня всю мою жизнь. Теперь я знаю, почему так сложилось, но, к сожалению, слишком поздно. Но что изменилось бы, знай я раньше? Это один из бессмысленных вопросов без ответа, непрестанно возвращающихся вновь и вновь, словно кончик языка к сломанному зубу.

Я не видел ее много лет, но достаточно закрыть глаза, и меня снова окружает столь же враждебный и прекрасный пейзаж, как и здесь. В восьмидесяти пяти миллионах километров ближе к Солнцу и на семьдесят два года раньше пять человек смотрят в объектив фотоаппарата среди снегов Антарктиды. Даже толстые меховые одежды не могут скрыть усталости и чувства обреченности, а на лицах этих людей читается дыхание смерти.

Их было пятеро, как и нас. Конечно, мы тоже сделали групповую фотографию, однако во всем остальном отличались от них. Мы улыбались — веселые, уверенные в себе. Наш снимок оказался на всех экранах Земли в течение десяти минут. Прежде чем нашли фотоаппарат тех пятерых и доставили его в цивилизованный мир, прошли долгие месяцы.

Мы умираем с комфортом, со всеми удобствами, включая многие из тех, которые Роберт Фалькон Скотт не мог себе даже представить, стоя на Южном полюсе в тысяча девятьсот двенадцатом году.

* * *

Два часа спустя. Точное время я начну сообщать, когда это станет существенно.

Факты подробно описаны в бортовом журнале, и весь мир уже успел с ними ознакомиться. Так что, полагаю, я делаю свою запись лишь для собственного успокоения, чтобы легче было предстать перед неизбежным. Проблема вот в чем. Я толком не знаю, что опустить, а что нет. Выяснить это можно только одним способом…

Пункт первый. Самое большее через сутки закончится кислород, и тогда мне останется выбирать из трех классических решений. Я могу подождать и потерять сознание, когда накопится двуокись углерода. Могу выйти наружу и расстегнуть скафандр, а Марс сделает свое дело за две минуты, или же воспользоваться таблетками, которые есть в аптечке.