Неукротимая красавица - Бертрис Смолл

Они вошли на небольшой двор перед домом, сложенным из желтого песчаника. Саул Кира сердечно поприветствовал гостей, поручил женщин заботам своей сестры Абигайль, которая поначалу с подозрением отнеслась к Катрионе в мужском обличье, не вполне уверенная, что перед ней не молодой человек. Лишь когда гостья избавилась от головного убора, так что ее длинные волосы волной рассыпались по спине, пожилая женщина удовлетворенно кивнула и спросила:

– Что я могу сделать для вас?

– Ванну! – в один голос воскликнули Катриона и Сюзан, и тут же рассмеялись единообразию своих желаний.

Час спустя они уже появились чистыми, с промытыми от морской соли волосами. Абигайль Кира снабдила каждую чистой одеждой, а головной убор Катрионы был выстиран и повешен сохнуть. Евреи никогда не носили ничего подобного, поэтому таких одежд в доме не было.

Пока Сюзан помогала накрыть на стол, Катриона присоединилась к мужчинам. Ботвелл обнял жену за талию и прошептал:

– Есть хорошие новости… и несколько плохих.

– Начни с хороших? – предложила Кэт.

– Погони за нами нет. Им не удалось придумать ничего лучше, и они решили сказать твоему «хозяину и повелителю», что ты умерла после выкидыша. Но мы, однако, будем двигаться со всеми возможными предосторожностями, поскольку я не хочу наткнуться на какого-нибудь турецкого чиновника, который станет задавать неудобные вопросы, или на работорговцев с острым взглядом.

Она вздохнула.

– Ну слава богу, что погони нет. Давай теперь плохие новости, моя любовь.

– Эстер Кира умерла.

– Ох, Френсис, как жаль! Хотя она ведь уже была в преклонном возрасте – больше ста лет. Что ж, да примет Господь ее душу – я знаю, она у нее была великая.

– Да, – кивнул Ботвелл.

Слава богу, она спокойно восприняла смерть Эстер как результат преклонного возраста, хотя на самом деле это было не так. Почему-то резко упала ценность турецкой валюты, и по городу поползли слухи, что виноваты в этом Кира. Кто-то определенно настраивал народ против банкиров. Старую Эстер Кира, возвращавшуюся из дворца, где она встречалась с матерью султана, вытащили из паланкина и забили камнями. На следующий день валюта чудесным образом вернулась к обычным значениям. Только Эстер Кира была уже мертва.

Ни султан, ни его мать не жалели слов сочувствия, но никто так и не предстал перед судьей за это очевидное убийство.

Кира, однако, прекрасно поняли природу предостережения и его связь с предшествующим визитом к ним вельможи с янычарами, за которым последовала смерть их матриархата. Ашеру Кира было велено следовать вместе со своими подопечными в Италию и осесть в Риме при своем дяде. Головное отделение банка Кира продолжало вести свои операции как всегда, но без прежнего размаха, поскольку высочайшая милость была утрачена.

Катрионе ни к чему знать все эти подробности. Лорд Ботвелл не желал отягощать жену чувством вины или скорби. Самая опасная часть их путешествия была еще впереди, и ей могла понадобиться вся отвага и стойкость для преодоления этого перехода. Проливать слезы было некогда. Ботвелл спросил, не хочет ли она связаться с Латифой-султан, но Катриона решила отложить это до той поры, когда они благополучно прибудут в Италию. После этого она хотела послать своей турецкой кузине особый подарок – копию подвески Чиры Хафиз – вместе с подробным письмом.

Не было никакой необходимости надолго останавливаться в Лариссе. На следующий день они попрощались с Саулом и Абигайль и направились вверх по течению реки к городу Трикка. Когда они удалились от Лариссы, Саул Кира выпустил в воздух голубя, который должен был прилететь в Стамбул и дать знак, что старший сын Эли Кира благополучно добрался до Лариссы.

Через два дня они добрались до Трикки, и, сохраняя вид обычных прибрежных торговцев, продали свою небольшую партию шелков восторженному брокеру, которому редко когда приходилось видеть товар подобного качества. Затем погрузили в свою лодку небольшое количество товаров для обмена в надежде, что вряд ли кто-нибудь станет обыскивать их лодку и обнаружит, что большая часть груза – камни.

Они покинули Трикку на следующий день и медленно продолжили свой путь вверх против течения реки. За пределами города берега реки стали более дикими и скалистыми, а над подводными камнями стали появляться белые «барашки». Ботвелл и Ашер время от времени меняли друг друга у руля, Катриона и Сюзан тоже попеременно несли вахту на носу лодки, просматривая ближайший участок пути. Конелл соорудил на мачте нечто вроде гнезда, оттуда можно было видеть любую опасность, отдаленную или даже скрытую под водой.

Теперь они не могли двигаться по ночам, и ради безопасности с наступлением темноты останавливались прямо посреди реки, вставали на якорь и всегда выставляли часового. По мере того как окрестные берега становились более дикими, куда меньше населенными, возрастала опасность наткнуться на разбойников.

Наконец наступил момент, когда продвигаться дальше по Пиньосу стало невозможно. У горных истоков река стала у́же, мельче, с куда более каменистым дном. Теперь им предстоял двухдневный переход по гористой местности, поросшей лесом, с целью выйти к реке Вьоса в Иллирии, а затем – краткий переход к тому месту, где Ботвелл и Конелл спрятали другую лодку.

Небольшое суденышко, которое доставило их в полной безопасности от сердца Оттоманской империи до самой его окраины, было потоплено. Ботвелл по-прежнему предпочитал ничем себя не выдавать.

Они шли по дремучему лесу, и Катриона только удивлялась, как Ботвелл и Конелл способны находить здесь путь. Граф Ботвелл просветил жену, объяснив, что, когда они шли через этот лес по дороге в Стамбул, он делал небольшие, но глубокие зарубки на деревьях на всем пути. Даже год спустя эти зарубки можно было еще обнаружить.

Лесные заросли: дубы, вязы, сосны и березы – напоминали им покинутую Шотландию. И их обитатели тоже – встречались олени, медведи, волки и кабаны, а также множество птиц, по большей части хорошо знакомых.

Еды с собой у них было совсем немного: мешок муки мелкого помола, из которой, смешанной с водой и выдержанной на огне, получалось нечто вроде каши, а если вылить ее на раскаленные камни и подпечь, то можно было есть как хлеб. Другой мешок был заполнен вяленым инжиром, изюмом и сушеными персиками. У Ашера был при себе небольшой брусок сушеных листьев, завернутый в серебристо-красную фольгу, который он называл чаем. Будучи заваренными в кипящей воде, они давали освежающий напиток янтарного цвета, который шотландцы нашли подкрепляющим силы.

Все путники были вооружены. Сюзан несла за поясом кинжал. У Катрионы и Ашера тоже имелось по кинжалу и по ятагану. Конелл и Ботвелл, вдобавок к своему обычному вооружению, обзавелись еще и длинными английскими луками и стрелами.

За первый день беглецы прошли довольно большой путь, прежде чем разбили лагерь. Конеллу удалось подстрелить двух уток, которых Сюзан и Катриона ощипали и выпотрошили, а потом начинили листьями одуванчиков и сушеными фруктами и запекли в золе. А Ботвелл, который всегда был рад порыбачить в горном ручье, поймал три форели. Ужин получился замечательным.