Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2. - Джеймс Клавелл

– Поживее, – раздраженно бросил молодой «страж». Лицо юноши было все изрыто оспинами. Он протолкался к письменному столу, за которым сидел измученный клерк. – Тут у нас еще один к его превосходительству мулле Увари.

Клерк взял его повестку и махнул Бакравану:

– Садитесь. Вас вызовут, когда понадобитесь.

– Салам, ваше превосходительство, – поздоровался Бакраван, шокированный его грубостью. – Когда это произойдет? Я должен был прийти сюда сразу после пе…

– На все воля Аллаха. Вас вызовут, когда вы понадобитесь, – повторил человек, жестом отсылая его прочь.

– Но я Джаред Бакраван с ба…

– Я умею читать, ага! – оборвал его человек еще более грубо. – Когда вы понадобитесь, вас позовут! Иран теперь исламское государство, где действует один закон для всех, а не один – для богатых, другой – для бедных.

Бакравана отпихнули другие люди, которых охранники подталкивали к столу. Слабея от ярости, он пробрался к стене. С одной стороны от него человек пользовался уже переполненным нужником, моча переливалась через край на пол. Несколько пар глаз внимательно рассматривали Бакравана. Несколько человек пробормотали: «Мир вам». Запах в комнате стоял отвратительный. Сердце гулко стучало в груди. Кто-то подвинулся на скамье, освобождая ему место, и он благодарно опустился на нее.

– Благословения Аллаха да пребудут с вами, ваши превосходительства.

– И с тобой, ага, – ответил один из людей на скамье. – Вы обвиняемый?

– Нет-нет, меня вызвали как свидетеля, – ответил он потрясенно.

– Ваше превосходительство выступает как свидетель перед муллой Увари?

– Да-да, именно так, ваше превосходительство. Кто он?

– Судья, революционный судья, – пробормотал его собеседник. Это был невысокий человек на середине шестого десятка, его лицо было более морщинистым, чем у Бакравана, волосы свалялись. Он нервно подергивался. – Похоже, никто здесь не знает, что происходит, или почему их вызвали, или кто такой Увари, только то, что его назначил аятолла и он правит суд от его имени.

Бакраван заглянул человеку в глаза, прочел в них ужас и ощутил еще больший страх.

– Ваше превосходительство тоже свидетель?

– Да-да, свидетель, хотя зачем они вызвали меня, простого управляющего из почтового отделения, я не знаю.

– Почта – дело очень важное. Возможно, им нужен ваш совет. Как вы думаете, нас здесь долго продержат?

– Иншаллах. Меня вызвали вчера после четвертой молитвы, и я сижу здесь с тех самых пор. Меня продержали всю ночь. Мы должны ждать, когда нас вызовут. Это единственный туалет, – добавил старик, показывая рукой на нужник. – Самая жуткая ночь в моей жизни, кошмарная. Ночью они… было много стрельбы. Говорят, расстреляли трех генералов и с десяток сотрудников САВАК.

– Пятьдесят или шестьдесят человек, – поправил старика его сосед с другой стороны, выходя из оцепенения. – Должно быть, ближе к шестидесяти. Все тюрьма забита людьми, как деревенский матрас – клопами. Все камеры заполнены. Два дня назад «зеленые повязки» разбили ворота, смяли охрану и затолкали их всех в подземелье, выпустили большинство узников на свободу, а потом начали заполнять камеры местными, – он еще больше понизил голос, – все камеры набиты битком, заключенных теперь больше, чем во времена шаха, да проклянет его Аллах за то, что он не… Каждый час «зеленые повязки» доставляют новых узников, федаин, моджахедин, Туде вперемешку с нами, невинными людьми, правоверными… – он заговорил еще тише, закатывая глаза и сверкая белками, – и добрыми людьми, которых вовсе не следовало бы трогать и… когда толпа ворвалась в тюрьму, они нашли здесь электрические щупы и кнуты… и столы для пыток, и… – В уголках его рта стала скапливаться пена. – … говорят, но… новые тюремщики их используют и… и, если вы сюда попали, ваше превосходительство, они вас уже не выпустят. – В маленьких глазках на опухшем лице появились слезы. – Еда ужасная, тюрьма ужасная, а… а у меня язвы в желудке, а этот клерк, сын собаки, он… он не хочет понять, что мне необходимо особое питание…

В дальнем конце комнаты с треском распахнулась дверь, и поднялся большой шум. В комнате появилось с полдюжины «зеленых повязок», которые начали прикладами расчищать проход. Позади них другие охранники окружали офицера ВВС, который гордо шел, высоко подняв голову; его руки были связаны у него за спиной, мундир растерзан, погоны сорваны. Бакраван ахнул. Это был полковник Пешади, командующий базой ВВС в Ковиссе – еще один его родственник.

Другие люди тоже узнали полковника, ибо много в свое время говорили о победоносной иранской экспедиции, посланной несколько лет назад в Дайое Дхофар в Южном Омане, успешном разгроме почти смертоносного нападения марксистов из Южного Йемена на Оман, а также о личной храбрости Пешади, который командовал иранскими танками в решающем сражении.

– Это же герой Дхофара? – произнес кто-то, не веря своим глазам.

– Да, это он…

– Храни нас Аллах! Если уж его арестовали…

Один из «стражей» нетерпеливо толкнул Пешади в спину, пытаясь заставить его идти быстрее. Полковник тут же бросился на него, хотя наручники сильно стесняли его движения.

– Сын собаки, – прокричал он, дав волю ярости. – Я и так иду так быстро, как могу. Чтоб твоему отцу гореть в аду! – «Страж» обрушил на него ответный поток проклятий, потом ударил прикладом винтовки в живот. Полковник потерял равновесие и упал, оказавшись полностью во власти обидчика. Но он не замолчал, все так же проклиная своих тюремщиков. И продолжал проклинать их, когда они подняли его на ноги, по двое с каждой стороны, и, держа за руки, вывели на улицу, в западную часть пространства между стенами. И там он проклинал их, и Хомейни, и лже-мулл всеми именами Бога, потом воскликнул: – Да здравствует шах, нет Бога, кроме А… – Пули оборвали его на полуслове.

В комнате ожидания повисло жуткое молчание. Кто-то всхлипнул. Какого-то старика вырвало. Другие начали перешептываться, многие молиться, а Бакраван был уверен, что все это – кошмар, его усталый мозг отвергал реальность происходящего. Зловонный воздух вокруг был холодным, но ему вдруг показалось, что он задыхается в огненной печи. Я умираю? – беспомощно спросил он себя и рванул ворот рубашки. Потом почувствовал чье-то прикосновение и открыл глаза. Несколько мгновений он не мог сфокусировать взгляд или сообразить, где находится. Он лежал на полу, невысокий сосед по лавке встревожено склонился над ним.

– Вы в порядке?

– Да-да, кажется, в порядке, – слабым голосом ответил он.

– Вы упали в обморок, ваше превосходительство. Вы уверены, что вам лучше?

Со всех сторон протянулись руки и помогли ему снова сесть на лавку. Он тупо поблагодарил их. Его тело казалось ему очень тяжелым, все чувства притупились, веки налились свинцом.

– Послушайте, – шептал человек с язвой желудка, – все это как Французская революция, гильотина, террор, но как это может происходить, когда у власти стоит аятолла Хомейни, вот что мне не понятно.