Однажды в Челябинске. Книга первая - Петр Анатольевич Елизаров

вопрос. — Я верну на место машину, которую вы взяли. И все будет как прежде. Сделаем вид, что ничего не было. А все, кто вас видел, подумают, что это коллективная галлюцинация. Сеня, это точно все места, где вы наследили? — тот уверенно кивнул, поймав непонимающий взгляд Брадобреева. — Так, — продолжил я, — мало ли что станется со мной, поэтому гоните на бочку все деньги, что у вас остались.

— С чего это?!

— В ближайшее время они вам точно не понадобятся, — заверил я, собирая дань. — А это еще что за гадость? — спросил я Абдуллина, когда он протянул мне мятую купюру, измазанную в чем-то красном.

Тема ответить не успел — помешал Павлик:

— Твою ж мать, кошелька нет, — выдал Брадобреев. — Я и шапку где-то посеял, дебил.

— Запомни последнее слово, Пашка. Оно очень емкое — замечательно тебя характеризует. Шапка, говоришь? Которая с эмблемой клуба?

— Она самая.

— Кто еще что потерял? — с недовольством спросил я. После беглых поисков мне огласили примерный перечень потерь. — Ясно. Брадобреев, надеюсь, ключи от чердака ты не посеял?

— Какие ключи? — сыграл непонимание Пашка. — От какого чердака?

— Боже, выйди уже из режима идиота.

— Если бы я их потерял, мы бы давно отморозили яйца снаружи.

— Вам полезно. Гони сюда, — я протянул руку за связкой ключей.

— Постой, ты реально туда собрался? — спросил Брадобреев.

— Чего только не сделаешь ради команды. У вас же так принято? — оглядел хоккеистов я. — Хоть вы все и неуправляемые засранцы, но я бы не хотел, чтобы банальный выезд обрушил ваши карьеры.

— А если тебя поймают?

— Буду импровизировать, — я старался не думать об опасностях и осложнениях, коими полнился мой рискованный план.

— Смысл подрываться? Давай на чистоту, очконавт: ты не сможешь.

— Если не веришь в мои способности, Леша, то не веришь и в свои. В тюряге с тобой церемониться не станут.

В разговор вступил Арсений:

— Подожди. В школе ты говорил, что водить не умеешь.

— Нынешние проблемы явно не школьного уровня, ведь так, Арсен?

— Я с тобой пойду, — произнес Митяев.

— Ты на ногах еле стоишь. Зачем ты мне сдался? Ты уже свою часть сделал, герой. И тебе известно, что я работаю один, — огласил собственное кредо я.

— В этом и проблема.

— Меня сейчас больше беспокоит другая проблема. Как спасти ваши жопы. Как спасти твою жопу, Арс. И мне будет сподручнее одному, а не с балластом в виде поддатого и самонадеянного хоккеюги, который все никак не может успокоиться и хочет кому-то что-то доказать.

— Не трещи, Петь. Башка и без тебя ватная.

— А ты уверен, что тебе тоже нужно что-то нам доказывать? — спросил Митяев.

«Ты даже не представляешь, насколько я уверен. Это мой последний шанс — другого не представится», — подумал я, глядя на близкого друга.

— Проспитесь, — сказал я. — Утро вечера мудренее.

— Как можно уснуть, когда мы здесь, а ты там?

— Степа, ты просто-напросто вспомни все гадости, что я тебе сделал, и переживания исчезнут сами собой.

— Почему ты всегда видишь в людях только плохое?

— Чтобы знать наперед и не расстраиваться, если ошибся в человеке.

— Удачи, — без сарказма произнес Брадобреев.

— Спасибо, — искренне ответил я. — Я-то справлюсь.

— А как же бинты?

— Сделаю вид, что их просто нет. И утеплюсь хорошенько. А вам, парни, надо поспать — самое то после пьянки.

«Откуда мне это известно?» — задался вопросом я.

— Если б это просто пьянка была, — выдал Кошкарский.

— Будем расстраиваться, если я не смогу все исправить. Ладно, хорош трепаться. Пора в путь.

Я не успел выйти за порог, как Арсений окликнул меня:

— Петь.

— Чего?

— Спасибо.

— Пока не за что.

— Мы всегда знали, что ты… четкий пацан, — выдавил из себя любезность Богдан.

— Видимо, осознание столь очевидной истины спрятано где-то очень глубоко в ваших головах. Думаю, один лишь Арсений был ближе всего к правде… И все равно умудрялся меня провоцировать.

— Куда ж я без команды, — ответил Митяев, глядя на партнеров.

— Ладно, не о том сейчас речь. Если не вернусь утром, можете сдаваться.

— У тебя получится, — заверил Кошкарский.

— Если вам удалось заварить кашу, я смогу вернуть все назад. Не впервой.

— Миссия невыполнима, — стоял на своем Бречкин, явно выбиваясь из коллектива: остальные только сейчас осознали всю глубину проблемы и поняли, что все решить смогу лишь я.

— Спорное заявление, — сжал кулаки я, намереваясь встретиться лицом к лицу с неизвестностью, холодом и следами непреднамеренного нарушения парочки законов Российской Федерации. До сих пор не могу понять, что мной двигало тогда. — Всем спать.

***

Еще долго в первой комнате лежали ни в одном глазу.

— Знаете, мужики, — вещал Паша Брадобреев, глядя в потолок. — Я только сейчас понимать начинаю…

— Что Земля круглая? — не терял позитивного настроя Митяев.

— Нет, блять! Что на самом деле означает выражение «похмелье временно, а истории с пьянок вечны».

— Во что мы ввязались, парни? — спросил Абдуллин.

— Меня больше возмущает, почему вы нас бросили в «Макдаке»? — решил поднять другой вопрос Кошкарский.

— Пораскинь мозгами, Степа, — ответил Арсений.

— Да все ясно с вами. Чтобы Лизу на кочедык насадить.

— Раз ты все знаешь, что за привычка вопросы задавать?

— Так что в итоге с Лизой? — спросил Степка.

— Сейчас фотку покажу, — взялся за мобильник Арс и протянул его Степе, к которому мигом подпрыгнул Абдуллин.

— Тут просто черный фон.

— Конечно, в машине же темно, — заржал Митяев, отдав пять Брадобрееву.

— Как я рад, что тебя обломали, юморист, — злорадно выдал Степан.

— Надо было в сауну идти, — произнес Брадобреев, — а Озерова гнать отсюда ссаными тряпками. Типок всегда был скользким.

— Пусть сам свои проблемы решает, — согласился Тема.

— Еще бы. У него же нет Пети.

— Кстати, о нем. Арс, ему можно доверять? Сколько мы его терпим уже? Два месяца? Больше?

— Разве ты не знаешь ответ? — спросил Митяев.

— Для каждого он свой, судя по всему, — отметил Пашка.

— Я вот понял, что он собой представляет на самом деле. Он совсем не тот, кем так хочет казаться.

— Считаешь, что он… нормальный? Свой?

— Как-то раз, — заговорил Арсений, — вышло так, что на днюхе у хмыря одного зимой я по синьке выбежал на улицу, чтобы догнать козла одного. Мне казалось это очень важным. Пока остальные ржали и продолжали бухать, Елизаров схватил чью-то куртку и понесся за мной. А я был в таком состоянии, когда вообще не отдупляешь, что творишь. И холода не чувствуешь… до поры до времени. Я в неадеквате — не подпускаю Петю к себе, а он упорно идет за мной по улице. Когда я вдруг понимаю, что конкретно закоченел,