Игроки с Титана - Филип Киндред Дик

— Я позвоню доктору Сапербу прямо сейчас.

— В такое позднее время? — удивилась Жюли.

— Тогда завтра. Пораньше.

Чик неохотно водворил на место трубку.

— Для меня главное — начать. Все это никак не выходит у меня из головы, а у меня есть еще и другие, куда более важные проблемы.

Он бросил взгляд в сторону Жюли.

— Не подумай, что мне хотелось тебя обидеть.

— Я не согласна идти к психиатру или повиноваться тому, что он там скажет, — процедила сквозь зубы Жюли. — Если я захочу остаться с тобою…

— Мы поступим так, как скажет Саперб, — поставил ее в известность Чик, — и если он порекомендует тебе возвращаться вниз, а ты этого не сделаешь, я подам исковое заявление в суд, чтобы тебя выселили из моей квартиры. Я говорю это совершенно серьезно.

Винс еще никогда не слышал, чтобы голос его брата звучал так жестко.

Это удивило его. Наверное, это можно объяснить только банкротством «Фрауэнциммера и компаньонов». Ведь для Чика работа была всей его жизнью без остатка.

— Выпьем, — сказал Чик и направился к бару в кухне.

* * *

Своей разведчице талантов Джанет Раймер Николь сказала:

— Где это вы умудрились откопать такое?

Она показала в сторону исполнителей народных песен, бренчавших на гитарах незамысловатый мотивчик и гнусаво повторявших нараспев почти одни и те же слова в микрофон, установленный посредине гостиной с камелиями в Белом Доме. Она была крайне недовольна.

Джанет незамедлительно ответила деловым, пожалуй даже, несколько равнодушным тоном:

— В жилом комплексе «Дубовая ферма» в Кливленде, штат Огайо.

— Гоните их взашей назад, — сказала Николь и дала знак Максвеллу Джемисону, который сидел, и грузный и апатичный, в дальнем конце этого просторного помещения.

Джемисон тотчас же поднялся, весь подобрался и решительно двинулся к исполнителям народных песен. Они повернули головы в его сторону. На их лицах появились признаки самых мрачных предчувствий, и их заунывная песня начала угасать.

— Мне хотелось бы пощадить ваши чувства, — обратилась к ним Николь, но, как мне кажется, у нас уже вполне достаточно народной музыки для этого вечера. Извините.

Она одарила их одной из таких для нее характерных лучезарных улыбок.

Они уныло улыбнулись ей в ответ. Для них все было кончено. И они это понимали.

Назад, в комплекс «Дубовая ферма», подумалось Николь. Где вам и надлежит быть и никуда не рыпаться.

Одетый в особую форму, к ее креслу приблизился один из пажей Белого Дома.

— Миссис Тибо, — прошептал паж, — помощник государственного секретаря Гарт Макри ждет вас в алькове пасхальных лилий. Он утверждает, что вы вызывали его.

— Да, да, — сказала Николь. — Спасибо. Угостите его кофе или чем–нибудь покрепче и скажите ему, что я скоро буду.

Паж удалился.

— Джанет, — сказала Николь, — я хочу, чтобы вы прокрутили еще раз эту запись телефонного разговора с Конгросяном, которую вы сделали. Я хочу лично удостовериться, насколько серьезно он болен; когда имеешь дело с ипохондриками, трудно сразу прийти к какому–либо определенному выводу.

— Видите ли, здесь отсутствует видеочасть записи, — сказала Джанет. Конгросян полотенцем…

— Да. Я понимаю, — раздраженно прервала ее Николь. — Но я знаю его достаточно хорошо, чтобы вынести суждение и по одному его голосу. Он приобретет тщательно скрываемое им характерное качество полной сосредоточенности только на самом себе, когда он по–настоящему в беде.

Если же он просто ощущает жалость к самому себе, то становится словоохотливым.

Она встала, гости, расположившиеся по всей приемной, тоже тотчас же встали. Сегодняшним вечером их было не так уж много; час был поздний, почти полночь, а программа показа артистических талантов была весьма скудновата. Этот вечер был явно далеко не из лучших.

— Я вот что вам скажу, — несколько игриво заявила Джанет Раймер. Если мне не удастся подготовить что–нибудь получше, чем это… — она показала в сторону исполнителей народных песен, которые сейчас с угрюмыми лицами складывали свои инструменты, — …я составлю всю программу целиком из лучших рекламок Тода Нитца.

Она улыбнулась, обнажив зубы из нержавеющей стали. Николь померещилась. Джанет временами отличалась неумеренным остроумием. Она была не в меру самонадеянной и язвительной, всецело отождествляя себя с покровительствовавшим ей могущественным заведением. Джанет оставалась уверенной в себе в любое время дня и ночи, и это тревожило Николь.

Подступиться к Джанет Раймер, найти в ней какую–либо слабую струнку был чрезвычайно трудно. Неудивительно, что любая сторона жизни, любой ее аспект становились для Джанет своего рода увлекательной игрой.

На помосте для выступлений исчезнувших народных певцов сменила другая группа. Николь взглянула в программку. Это был современный струнный квартет из Лас–Вегаса; участники его через несколько секунд станут играть произведения Гайдна. Сейчас, пожалуй, самое подходящее время отправиться на встречу с Макри, решила Николь. Гайдн ей показался, в свете тех проблем, которые ей предстояло решать, слишком уж изысканным. Немножечко даже слащавым, его музыке недоставало основательности.

Когда мы заполучим сюда Геринга, подумала она, мы пригласим сюда духовой оркестр, один из тех, что играет прямо на улицах, чтобы он исполнил баварские военные марши. Нужно не забыть сказать об этом Джанет, отметила она про себя. Или мы лучше послушаем Вагнера? Ведь наци, кажется, были просто помешаны на музыке Вагнера. Да, в этом она была абсолютно уверена. Она штудировала книги по истории Третьего Рейха; доктор Геббельс в своих дневниках не раз упоминал о том благоговении, которое испытывали высшие нацистские чины на представлениях «Кольца Нибелунгов». Или это был «Мейстерзингер»? Мы бы могли устроить так, чтобы духовой оркестр играл попурри на темы из «Парсифаля», решила Николь. В темпе марша, разумеется, как раз для этих якобы «юберменшей» — сверхлюдей из Третьего Рейха.

В течение ближайших двадцати четырех часов специалисты, занимающиеся эксплуатацией аппаратуры фон Лессинджера, должны завершить прокладку туннеля в 1944 год. Это будет совершенно фантастическим достижением, но, по всей вероятности, к этому же времени завтра Герман Геринг будет уже здесь, в нашей эпохе, выдернутый из своего собственного времени самым коварным из всех посредников Белого Дома, щуплым высохшим пожилым майором Такером Беренсом. Практически, самым что ни на есть Дер Альте, если не считать того, что армейский майор Беренс — человек живой, настоящий, который дышит, а не симулирует. По крайней мере, насколько ей это известно. Хотя временами ей начинало и впрямь казаться, что она существует в среде, состоящей полностью из искусственных творений, порожденных техническими достижениями картельной системы, в частности, «АГ Хемие» в тайне сговорившимся с «Карп Унд Зоннен Верке». Их одержимость различными искусственными созданиями, эрзац–реальностью была, если говорить честно, для нее совершенно невыносима. За многие годы сотрудничества с такими картелями в ней развилось чувство животного страха перед ними.