История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер

неудачу из-за расхождений по экономическим вопросам. Таким образом, к своему глубочайшему неудовольствию, Бен-Гурион был вынужден снова обратиться к религиозным партиям. В конечном итоге, после длительных споров и переговоров, к октябрю 1951 г. удалось прийти к определенному соглашению. Согласно его условиям, Мапай добилась согласия ортодоксов на отмену пагубной для страны школьной системы различных направлений. Взамен, однако, руководство Мапай вынуждено было согласиться с тем, что религиозные школы должны получить одинаковый статус со светскими школами в рамках “официальной” системы государственного образования. В ходе длительной межпартийной дискуссии, продолжавшейся не менее полутора лет, по этому вопросу удалось прийти к взаимопониманию, на основе которого был принят Закон о государственном образовании (1953 г.).

Как и ожидалось, принятие этого Закона способствовало созданию двух новых категорий средних учебных заведений: государственных школ и государственных религиозных школ. Предполагалось, что 75 % учебных часов и в тех, и в других школах будет уделено изучению светских предметов, но в государственных религиозных школах оставшиеся 25 % времени отводились исключительно религиозным предметам. Достигнутый “компромисс” оказался более чем односторонним. Так, например, государственные религиозные школы, хотя формально и относившиеся к системе Министерства образования и культуры, на практике находились в ведении религиозных советов (в состав которых преимущественно входили ортодоксы), причем эти советы сохраняли за собой право принимать окончательные решения как при определении содержания учебных программ, так и при подборе преподавателей. Более того, в тех случаях, когда две трети родителей изъявляли соответствующее пожелание, правительство обязано было предоставить равный статус и так называемым “признанным” школам. Признанные школы — это эвфемизм для учебных заведений, относящихся к сохраняющей свою независимость образовательной системе Агу-дат Исраэль, которая теперь получила право официально продолжать свое существование — причем зачастую при финансовой поддержке городских органов самоуправления. В результате всех этих преобразований к 1955 г. в “признанных школах” училось уже 17 тыс. человек. Получаемое ими образование было, безусловно, ортодоксальным по своей сути и ни в коей мере не отвечало потребностям светской жизни.

Закон о воинской повинности, вынесенный на обсуждение кнесета в 1953 г., — это не менее вопиющий пример капитуляции перед ортодоксами. Согласно первоначальному варианту документа (1949 г.), предусматривалось, что девушки также будут призываться на военную службу, на годичный срок. Но раввины заявили, что армейская служба может вступить в противоречие с “этическими нормами”, которых придерживаются девушки из ортодоксальных семейств, и ввиду этого обстоятельства эти девушки стали массово получать освобождение от армии. Когда же в этот закон были внесены изменения, устанавливавшие более продолжительные сроки службы как для мужчин, так и для женщин, они ни в коей мере не затронули статус девушек из ортодоксальных семейств. Общественность весьма негативно отнеслась к столь явному проявлению неравенства, и тогда, в начале 1951 г., правительство представило в кнесет еще один вариант закона, согласно которому девушки из ортодоксальных семейств могли призываться для прохождения не военной, а “национальной” службы, что предусматривало их работу в государственных учреждениях, больницах или на предприятиях общественного питания системы социальной службы. Они не должны были жить в казармах, носить форму, и на ночь они возвращались домой. В число их обязанностей входило, главным образом, преподавание, уход за больными, помощь репатриантам. Иными словами, было сделано все возможное для того, чтобы предвосхитить любые возражения религиозного населения.

Однако все эти примирительные жесты оказались тщетными. Когда законопроект был передан на рассмотрение нового кнесета второго созыва в конце 1952 г., сторонники Агудат Исраэль выступили с бурными протестами. Иерусалимский квартал Меа Шеар им, оплот ультраортодоксов, был весь оклеен плакатами, призывающими “защитить наших дочерей от бесчестья и растления”. Толпы религиозных фанатиков устраивали демонстрации перед зданием кнесета, энергично нападая на полицейские кордоны. Надо сказать, что кампания, организованная Агудат Исраэль, выплеснулась за пределы Израиля. Манифестации были организованы в Браунсвилле и Уильямсбурге — нью-йоркских районах компактного проживания хасидов. Даже верховный раввин Израиля рабби Ицхак Герцог[354], известный своей мягкостью и терпимостью, оказался втянутым в общую кампанию протеста. После нескольких недель борьбы негодование и недовольство сошли на нет — поскольку был достигнут очередной “компромисс”. Встретившись с рабби Герцогом, Бен-Гурион дал ему в неофициальном порядке обещание, что если сторонники Мизрахи (как партии, с которой, по всей видимости, проще всего вести переговоры) прекратят акции протеста, то правила национальной службы для религиозных девушек будут трактоваться с максимальной гибкостью. После такой договоренности поправка к закону была принята. Как стало очевидным впоследствии, значительная категория религиозных девушек вообще была исключена из числа подлежащих призыву на национальную службу.

Следует также заметить, что при всей беспощадности нападок на законодательные власти в целом по стране, религиозные фанатики удваивали свой напор, когда речь заходила о Иерусалиме. Объяснялось это переменой статуса города. В годы мандата британские власти неизменно делали все от них зависящее, чтобы мэром Иерусалима был араб. После того как власть перешла в руки евреев, сторонники Агудат Исраэль, по большей части проживавшие в Иерусалиме, осознали, что им представилась уникальная возможность взять в свои руки контроль над городской жизнью и получить значительную долю общественных должностей и привилегий. Какие бы изменения ни происходили в других городах Израиля, здесь, в Иерусалиме, община ортодоксов, составлявшая в 1948 г. треть еврейского населения города, была твердо намерена защищать, не щадя сил, свои интересы: свой традиционный образ жизни, свои дома и дворики в Меа Шеарим, свою больницу Бикур Холим, свои кредитные товарищества и свою систему школьного образования.

Первые выборы городской администрации проходили одновременно с выборами в кнесет первого созыва. Сторонники Агудат Исраэль знали, что они не составляют большинства даже среди религиозных евреев, поскольку в численном отношении их уже превосходили сторонники Мизрахи. И тогда они предложили поддержку кандидату на пост мэра Иерусалима от партии Поалей Мизрахи, выставив при этом “обычные” условия: получение своей доли должностей и привилегий. Представители Мизрахи, хотя и без особого восторга, согласились, признав, что в противном случае существует реальная опасность победы светских партий. Сотрудничество оказалось достаточно эффективным, и на протяжении практически семи последующих лет муниципалитет Иерусалима оставался в руках религиозного населения, причем деятельность представителей партии Мизрахи служила своего рода прикрытием для склонных к воинственному поведению сторонников Агудат Исраэль. Надо заметить, что последние не проявляли излишней скромности, когда дело доходило до дележа прибылей. Их сеть “специальных учебных заведений”, отличавшаяся узостью кругозора и низким качеством преподавания, стала получать стопроцентное финансирование из городского бюджета. Они требовали для своих сторонников все большее и большее количество должностей в муниципальной системе. Кроме того, они добивались снижения городских налогов для тысяч и тысяч своих приверженцев, которые объявляли себя, зачастую безосновательно, лишенными средств к существованию. И наконец, Агудат Исраэль со всей решительностью