Леха - Николай Берг

– Думаю, что ты сгущаешь краски! Да и, в конце концов, ты мальчишке-лейтенанту сразу столько полномочий дал, что ко мне многие наши обращались с претензиями – почему сопляку над ними командовать позволено? А тут не мальчишка, заслуженный человек, капитан. Он ведь не хухры-мухры – батальоном командовал! А это в разы больше нашего отряда, это совсем другой коленкор! – убедительно сказал комиссар.

– Вот хороший ты чоловик, я даже иногда забываю, насколько ты штатский! Но ты мне это периодически напоминаешь! – ядовито ответил пышноусый.

– Нет, ну а что не так? – ощетинился оппонент.

– Любой служилый сразу поймет: хоть и мальчишка, а остатки своего – прямо скажу невеликого и до тохо воинства – вывел. Мало того – еще и на себя прицепил другую хруппу окруженцев. Ранбольных своих не бросил. Документы при нем, и комсомольский билет, к слову. Оружие опять же сохранил. Напомню, что у нас в отряде три единицы современного автоматического оружия – и все с этим лейтенантиком пришли. Да и фрицев пощипал по дорохе. Потому для меня он чист и прозрачен: ласкаво просимо в отряд, друзи! И да, я еще с бойцами его потолковал между делом. И они друх друху не противоречат, так что и с этой стороны проверил. А у капитана: ни сослуживцев – а в батальоне, как ни крути, семь сотен человек с лишним, ни оружия – а опять же в батальоне пара пушек, два десятка станкачей, минометов больших с десяток, да еще всякой мелочи не считая. В лучшем случае – он все профукал. И документики он, понимаешь ли, зарыл. Притом опять же – батальоном майор командовать должен, а то и подполковник.

– С документами – да, промашка серьезная. Но он говорит, что беспартийный, – вступился за капитана комиссар, явно пораженный познаниями в военном деле своего начальника и товарища.

– Меня, извиняй, больше его военспецовская сторона интересует, – обрезал командир.

– Вот опять ты близорукость проявляешь, – сказал, явно поморщившись, комиссар.

– Слушай, вот не надо меня за советскую власть ахитировать. Должны были по окрухе дюжина отрядов быть, таких как наш. Так?

– Ну так. Но ведь разные обстоятельства, война ведь…

– Аха, обстоятельства. Такие обстоятельства, что всего отрядов, выходит, четыре осталось, да пара леший пойми чьих – чи партизаны, чи просто бандиты, пока известно, что у населения жратву отнимают, а на немцев и хлянуть боятся… А остальные хде? А нету, вот ведь незадача. Три не сорханизовалось, а остальные уже уничтожены. И это пока еще зима не наступила. Кохда нас по пороше как зайцев хонять будут. Со всеми бабами и детьми, которые к нам уже набежали под защиту и бежать продолжают. Очень хорошо будет мне бразды правления передать – не пойми откуда взявшемуся субьекту, который уже профукал цельный батальон в сжатые сроки. Всю жизнь мечтал! – вполголоса грохотнул командир.

– Ладно, понял уже. Значит, нам надо за ним присматривать.

– Уже распорядился. Назначил ему ординарца.

– Вообще-то надо бы нам выделить человека для контрразведывательной деятельности, – сказал раздумчиво комиссар.

– Хорошая мысль. Только вот некохо. Из НКВД один человек всего, да и тот – не оперативник. А нужен хваткий в расследовании. Понимаю, что не самому надо этим заниматься. Вот ты прикинь – кохо можно поставить? И за капитаном этим тоже прихлядывай. Ты неверно ховоришь, что я к всем хрузинам плохо отношусь. Есть среди них и товарищи. Только вот насмотрелся я на их дворянчиков, мерзкая порода: кохда ты сильнее – руки лизать хотовы, а как ослабел – так тут же укусят и все твое добро забудут тотчас.

– Ну опять ты за свое! Все тебе недобитые аристократы мерещатся! – видимо вновь поморщившись, кисло заметил комиссар.

– Просто я их в деле видал, а ты – нет. И, в отличие от некоторых, отлично помню, как они обоз с ранеными в Дарьяльском вырезали похоловно. И как разхрабили все там, куда пришли. Все, ты понимаешь? Рельсы с Туапсинской ветки сняли и вывезли, весь скот ухнали, все склады с любым добром. Про то, как обчистили местных жителей, и не ховорю. Климатолохическую станцию видал: пустые стенки остались – там даже электропроводку потырили. Ну точно, как дед рассказывал про уход британцев с Балаклавы в прошлую войну – там не то что вьюшки, дверки печные, дверные ручки и петли – даже хвозди повыдерхивали. Все дома понадобится!

– Шутишь? – искренне удивился комиссар.

– Да вот не шучу! И помяни мое слово – немцы сейчас такой же храбеж устроят!

– Странно слышать, хотя и понимаю, что, наверное, ты прав. Но они же цивилизованные? Гейне, Гёте, Карл Маркс, Фридрих Энгельс! Культурные же люди! И пролетариев у них много, не все бароны, – затянул нуду комиссар.

– Ты мне сейчас опять мелкобуржуазные заблуждения припишешь, но я тебе так скажу – ихние пролетарии храбить будут не хуже храфьев. Одна шайка. Оно, конечно, на Кавказе как у какого босяка десяток баранов есть, так он уже и князь, хотя по сути босяк босяком и баранов этих украл, но храбить будут и тут все. Потому как цивилизованность у них для внешнего потребления и показухи, а на деле – жрать охота. Лакированные дикари.

– Это мы еще посмотрим, как у них получится. Палки в колеса мы им вставлять будем! Упреют, колотившись! Я только опасаюсь, что империалисты договорятся. Как бы ко всей этой сволочи и англичане по привычке не присоединились.

– Они сейчас воюют с немцами вроде, – остывая, сказал командир.

– Я в курсе. Только они и раньше воевали, «странную войну» не забыл? Так воевали, считай, что за восемь месяцев ни одного выстрела не сделали.

– Знаешь, британцы, по меткому французскому выражению, всегда воюют до последнего солдата своих союзников. Не понял смысла? Это в смысле, что британцы мастера чужими руками жар захребать. И от них, от хордых лордов, как союзников – хоть немцам, хоть нам – толку не будет. Ты вспомни, какая польза была их прошлым союзникам – что чехам, что полякам, что бельхийцам, что французам. Я не буду говорить, что и хрузин в восемнадцатом ходу их анхлийские покровители на Сочинский окрух похнали, обещав полную военную поддержку, а как хрузинам всыпали – хордые анхло-саксы и не пикнули, и уж тем более никакой военной помощи не оказали. Так что, я считаю, товарищу Сталину виднее: он этой мрази не дал единым фронтом на нас навалиться. Будем надеяться, что и дальше не даст… Ладно, разболтались мы тут с тобой. Дело делать надо. Ты на второй взвод внимание обрати – что-то там разховорчики упаднические пошли. И бабенок с кухни ободри, приуныли поварихи, – выдал пучок заданий пышноусый.

– К слову, ругаются бойцы, что рацион однообразный – надоела им пшенка, – заметил комиссар.

Командир отряда глубоко вздохнул.

– Хорошо еще, что ее много пока, а то впору зубы на полку класть. На зиму и половину провизии не захотовили. А между тем отряд увеличивается, еще и беженцы прибывают, едоков больше становится. И не выхонишь – куда им идти, немцы на них зуб имеют. Подумай вот что – надо бы праздничек для поднятия духа устроить. Я, так и быть, на это дело раскошелюсь. Так что подумай, что подойдет.