Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть первая - Вера Камша

– Как я могу судить? – теперь лицо ноймара было спокойным и грустным. – С Алвой придумала мать. Моя мать!

– Что?! – не понял Робер. – Как это?! Зачем?!

– Ариго были верны Талигу, пока придурок Ги не переметнулся к гайифской сволочи. Сестра-королева была ему не указ, да она тогда мало что понимала. И ее никто не понимал! Девочка тонула в придворной грязи, а братья ее толкали в трясину, но и без этого… Наследника не было, денег не хватало, счастье Фердинанда кардинала не заботило, и тут подросли дочери Фомы, да и в Талиге… Манрики, Колиньяры, Гогенлоэ…

– Да уж. – Робер словно вживую увидел юную Ивонн. Он так и не написал Креденьи, болван эдакий! – Неудивительно, что король боялся развода.

– Он другого боялся. Катарина потеряла ребенка, и дядя заподозрил, что это подстроили. Все, на что бедняги хватило, это потащить жену к нам в гости. Я как раз был в Ноймаре, долечивался: гаунау мне здорово дали по голове. Собственно, после этого я и стал у отца на посылках.

– Так может, тебе завтра не надо?!

– Все давным-давно прошло, просто в Ноймаре я оказался нужней, чем в Торке. Катари понравились наши радуги, и ей впервые за многие месяцы не было страшно. Мы часами сидели у водопада и болтали о всякой ерунде. Нет, я помнил, что передо мной – королева, это она забыла! Не в том смысле…

– Заткнись, я… не Колиньяр, чтобы везде находить мерзости!

Окрик пришелся к месту – Эрвин кивнул и откинулся на закрытую пестреньким тряпичным чехлом спинку стула. Ни Левия, ни Арлетты рядом, увы, не было, и Робер попытался вспомнить то, что ему слышалось в Старом Парке и позже, на пыльных, забитых войной дорогах, но слова рассыпа́лись порванным ожерельем. Объяснить другу, что ничего не кончается и сквозь любой пепел прорастают травы, Эпинэ не успел, ноймар справился с собой раньше.

– Родители не считали королевский брак удачным, – резко бросил он, – но дамы, которых могли навязать дяде, их не устраивали еще сильнее. Катарина никому не вредила, а эти могли бы. Мать предложила напугать сразу Сильвестра и папенек, желавших подсадить на трон своих дочерей. То, что Ворону никто не указ, знали все, замахнуться на его любовницу не рискнул бы даже кардинал. Дядя пришел в восторг, а Катари… Что ей оставалось делать? Она попробовала Алву соблазнить, нарвалась на оскорбление, и Фердинанду пришлось раскрыть карты. Это было мерзко, унизительно для всех, хотя Фердинанд мог и не понимать. Для дяди не было ничего страшней Сильвестра, он не представлял, что можно сказать «нет», а Ворон не говорил «нет» Фердинанду. Я не понимал, почему, долго не понимал… После драки у эшафота до меня дошло: Первый маршал показывал, что в Талиге правит король Оллар, и его слово закон для герцога Алва, а значит, для всех Золотых земель! Ворон согласился разыграть адюльтер, но Катарине он не верил почти до конца. Из-за братьев и этой ее глупой попытки… Ты знаешь, это ведь Катари его вызвала?

– Еще бы, – пробормотал Робер, вспоминая суд.

«Я ничего не могла, только вызвать Вас…»

«Вы были совершенно правы, Ваше Величество…»

«Ваше Величество, Вам лучше себя поберечь… за себя я отвечу сам…»

«Я хотела бы, чтоб мои дети не были Олларами…»

Сколько вокруг торчало всякой швали, а они смотрели друг на друга, словно впервые! Лица Рокэ со своего места Роберу было не разглядеть, но сестру-то он видел и ни змея не понял, умник! Любовь, она такая: огреет сзади подносом, и увидишь, что есть небо, а на нем звезда! Твоя, единственная… Катари в самом деле нельзя было не полюбить, Алва и полюбил, а она полюбила его, но как после всего они могли друг другу признаться?! И еще эта болезнь… Подпустить к себе, полумертвому, любовь Ворон не мог, а сестра ничего не понимала. Ждала, надеялась, молилась и погибла. Робер поднялся и разлил вино.

– За нее. И за завтрашний бой.

– Да, – Литенкетте отрешенно приподнял стакан. – Она за нас все еще молится.

Молится. Если там, куда уходят, помнят, если там есть кому молиться. Эрвин не пил – ждал еще чего-то, и Робер в который раз проклял свое косноязычие. Выручил Дювье, явившийся доложить, что к рейду все готово.

– Налей себе, – с облегчением велел Иноходец, – и садись.

Вообще-то капитана Дювье следовало называть на «вы», и Робер даже попробовал, отчего и бывший сержант, и бывший Проэмперадор почувствовали себя глупо и предельно неловко. Никто ничего не сказал, просто назавтра все снова стало как при Никола.

– Вставать рано, – напомнил Дювье, но стакан взял. – Да и с этими лучше на свежую голову. Разве что перенести на денек. Никто не сдохнет.

– Не будем мы переносить, – решил Эпинэ, потому что откладывать вылазку не стоило, как и продолжать мучительный для Эрвина разговор. После боя будет легче. – Полковник идет с нами.

– Тогда, Монсеньор, ему бы коня сменить. Видел я его гнедого, как Мэтра Жанно ставил, – от наших отстанет, а от ихних не уйдет. Может, Грачика? Или Пое́та?

– Сону, – решил Эпинэ, освежая стаканы. – Пьем за удачу, и спать!

– За удачу, – подхватил очнувшийся Эрвин, – завтра и всегда.

С караковым Кесарем Арно был в хороших отношениях; если б мориск мог сказать, куда они едут, он сказал бы. Спрашивать адъютантов виконт нужным не счел, да и «проводить», значит доехать до заставы, в крайнем случае – до какого-нибудь поста в часе езды от города. Ну а если на обратном пути попадутся разбойники, то сами виноваты, хотя возвращаться в одиночку не дадут – а жаль! Арно с удовольствием побыл бы сразу и приманкой, и охотником. Вот в чем Ли прав, так это в том, что мерзавцев нужно убивать на месте. Догадайся он вчера прикончить налетчиков, ничего не было бы… То есть бедняга-домоправитель, конечно, не воскрес бы, но Гизелла уцелела бы, а ее отец остался бодрым, спокойным человеком…

– Теньент, – не оборачиваясь, окликнул Лионель. Они уже были на Виборе. Застроенная добротными домами набережная тянулась через весь город, Грато свернул направо, значит, Ноймарский тракт. – Ты предсказуем. Мне это не нравится.

На такое оставалось лишь промолчать.

– Я отвез бы ее в Старую Придду, – внезапно сказал Арно. – К матери.

– А к кому ты отвезешь Ричарда Окделла? Мне или Эмилю? Придд, насколько мне известно, уже отказался.

– Валентин тебе ничего не рассказывал!

Они ехали мимо моста, на котором он вчера придумал отличнейший план, разбившийся о неумолимую стремительность Райнштайнера. Они ехали мимо смерти.

– Валентин примчался за тобой к казармам, из чего нетрудно сделать выводы. Райнштайнер несколько огорчен подобным недоверием к его людям, но признает, что у Придда есть основания. В Эпинэ нашего добросовестного бергера облапошили Мараны – правда, им на пользу это не пошло. Сэ, к сожалению, тоже.

То, что Сэ сожгли, Арно знал, но в это как-то не верилось: мать жива и здорова, значит, под балконами по-прежнему гнездятся стрижи, а угловые башни четырежды в день ловят солнце. Самое уютное место в мире и самое безопасное! Сколько раз во сне Арно подъезжал к Сэ, а проснувшись, видел дриксенские рожи.