Мир дней. Том 1 - Филипп Фармер

В ближайшие секунды они либо должны как-то договориться со своими жертвами, либо атаковать.

Дункан отполз к другой стороне дверного проема, отодвинул стол и протянул руку в образовавшуюся щель. В руке был зажат баллон с ТИ. Дункан ожидал, что они услышат легкое шипение, когда он выпустит облако, но надеялся, что они не определят источник звука. Когда они бросятся на шум, тут-то и окунутся в туман с головой. Наглотавшись, они тут же оцепенеют, сбавят обороты, хотя он не был уверен, что они вдохнут достаточно для полной потери сознания. Если же он просчитается, если они окажутся не рядом и станут тотчас же нападать, туман рассеется без последствий.

Выпустив не менее половины баллончика, он отдернул руку и придвинул стол в прежнее положение. И тут же услышал мягкое шипение. Дункан выругался. Они проделывали то же самое, что и он!

Стол сдвинулся назад, когда мужчина перевалился через него. Дункан завопил: «Задержи дыхание, Тея!» — хотя он осознавал, что уже поздно, и, вдохнув, сам начал терять сознание.

Уже в тускнеющем сознании он увидел другую темную плывущую фигуру, кричащую надлежащим мужчиной, перегнувшимся, как скатерть, на краю ограждения. Он различил также прыжок Сник, тускло мерцающий нож, услышал, как верхний стол упал на пол, а затем…

Он проснулся тяжело, встревоженный и напряженный, хотя прошло еще несколько секунд, пока он мог ощутить свое физическое состояние. Он лежал на мягкой постели. Огромный экран на потолке показывал кадры из кинофильма «Пер Гюнт». Дункан не помнил, когда он видел этот фильм или кем он в ту пору был. Гюнт мчался сквозь туманную ночь на олене мимо опаленных лесным пожаром стволов елей. За ним неумолимо тянулись клубки нитей… мысли сделались физически ощутимыми и оживленными. Затем он наткнулся на зловещего старика — Пуговичника, который тащил ящик с инструментом и огромную ложку для литья. Пуговичник сказал, что он разыскивает Пера и собирается расплавить его в этой ложке. Гюнт предстал треснутой пуговицей, в литье не было ушка для петель. Гюнт убеждал Пуговичника, что он неплохой парень и у него доброе сердце. Хотя Пер Гюнт воплощался во многих образах — некоторые весьма привлекательные, — настоящий Гюнт оставался их основой, сердцевиной и его нужно было уберечь от переплавки.

Пуговичник:

Но милый Пер, зачем же по-пустому

Так волноваться? Никогда ты не был

Самим собой; так что же за беда

Коль «Я» твое и вовсе распадется?

Пер Гюнт: Я не был?.. Нет, ведь это же нелепо!

Когда-нибудь был не собой Пер Гюнт?!

Нет, пуговичник, наобум ты судишь.

Хоть наизнанку выверни меня,

Ты ничего другого, кроме Пера

И только Пера, не найдешь.[21]

А действительно, что за беда? Дункан задумался. И он забыл эту сцену, и лишь боль и замешательство ощущал он, не ведая даже, где очутился.

Дункан приподнялся, постанывая от тупой головной боли, и сел на краю кровати. Он оказался в продолговатой комнате с единственным бесконечным от стены до стены — окном, выходившим на запад. Яркий дневной свет вливался через него, хотя солнце было закрыто облаками. Красивая мебель блестела, свидетельствуя, что он в квартире высокопоставленного лица. По крайней мере — в одной из ее комнат.

В противоположном конце комнаты внушительного помещения располагалась еще одна кровать, а на ней на боку с закрытыми глазами, прикрытая по грудь голубым электроодеялом, лежала Сник… Экран над ней тоже показывал какой-то фильм, однако на таком расстоянии и под углом Дункан ничего не мог разобрать. Слышны были мягкие голоса.

Он поднялся и шатаясь подошел к окну. Самолет органиков, похожий на челнок, пролетал совсем рядом. Вдали за ним виднелись крыши башен и высокие конструкции мостов. Грузовой дирижабль величественно плыл в поле зрения Дункана. Дункан вплотную подошел к окну — оно стало черным. Он отступил — оно осветилось, хотя и не стало прозрачным. Еще два шага назад — и оно сделалось совсем хрустальным. Очевидно, материал поляризовался, когда предмет определенных размеров возникал на известном расстоянии от окна.

Это подтверждало, что он находится в заключении, и окно никак не позволит разглядеть его, Дункана, с воздуха, да и ему самому — видеть больше, чем надо. Да уж, соображал он, вряд ли кто-нибудь, пролетая, заметит его сигналы о помощи.

В комнате было две двери — обе закрыты. Он толкнул ближнюю — она не поддалась. Однако другая легко распахнулась внутрь, открывая взору унитаз, несколько раковин с кранами, мыло, полотенца на крючках, махровые салфетки для мытья, массивную, глубоко опущенную в полу, мраморную, в бело-зеленую полоску ванну. Он заставил себя стоять, хотя его так шатало, что хотелось присесть… Вода в туалете заструилась автоматически, едва он вышел.

Выпив изрядный стакан воды, он взглянул в зеркало позади стойки из черного и красного оникса. Он увидел утомленного, с покрасневшими глазами Дункана. На нем была та же одежда, которую он носил в последний день… Он вымыл лицо и руки, высушил их и уже собирался было открыть дверь, когда она распахнулась. Сник стояла в проеме — с открытым ртом, который затем выдохнул:

— Ох! Слава Богу! Это ты!

— Более или менее, — заметил Дункан. Он вдруг подумал, что демонстрация «Пер Гюнта», наверно, не была случайным совпадением. Скорее всего, тот, кто водворил их сюда, знал о Дункане больше, чем Дункан мог вообразить.

Сник была жива, а это могло означать лишь, что тот, кто их захватил, не собирался устранять ее. Он смотрел, как она вдруг проскользнула мимо него, стягивая трусики…

Дункан проделал несколько приседаний, чтобы размять одеревеневшее тело и ноги, хотя напряжение усиливало его головную боль. Он ощущал, что за ним следят, и хотел бы, чтобы этот наблюдатель вошел и изложил ему, каковы намерения пленивших его. Дункану хотелось быстрее прояснить для себя ситуацию. Легкое гудение возникло где-то в стене, возле двери. Он стоял, оборотясь на звук, и увидел, как по виду цельная секция стены повернулась по центральной оси, и гудение прекратилось. Другая — теперь уже ближняя к нему — сторона представила полукруглую полку, на которой разместились два подноса, частично прикрытые салфетками. Дункан подошел к выдвинувшейся секции и, как и ожидал, обнаружил два завтрака. Он поднял поднос — секция вернулась в прежнее положение. Он еще пытался что-то разглядеть в образовавшейся нише, но в ней было темно.

Им предложили неплохую еду и напитки. Яйца, бекон, подрумяненный хлеб, овсяную кашу и молоко, апельсиновый сок, кофе, витаминные пилюли. Конечно же, из пищи был удален холестерин. Дункан окликнул Сник, чтобы разделить удовольствие, но услышав журчание душа, решил начать трапезу. Со Сник вроде все в порядке, несмотря на мучительное смущение, когда она пролетела в ванную комнату… Он хотел бы скорее поговорить с ней об их положении. Не то чтобы это могло помочь, но во всяком случае сняло бы некоторое напряжение.