Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир! - Диана Гэблдон

Ха, сказала я себе, хотя и беззвучно, вот уж чушь собачья! Болотный газ на ножках!

Свет двинулся сквозь заросли молодой ольхи, прямо к открытому пространству передо мной. Да уж, это был совсем не болотный газ.

Он был высок, и он был наг. Кроме штанов, на нем была только краска; длинные красные полосы сбегали по его рукам, ногам и торсу, а лицо плотно замазано черным, от лба до подбородка. Его волосы были густо смазаны жиром и уложены в гребень, из которого торчали два индюшачьих пера.

Меня нельзя было увидеть, меня полностью скрывала тьма моей норы, а его освещал факел, который он держал в руке, освещая грудь и плечи, затеняя орбиты глаз. Но он знал, что я здесь.

Я не осмеливалась даже пальцем шевельнуть. И мое собственное дыхание казалось мне невообразимо громким, оно меня просто оглушало. А он просто стоял там, чуть больше, чем в десятке футов от меня, и смотрел прямо в темноту, где я пряталась, — как будто вокруг был ясный день. И его факел горел ровно и беззвучно, и огонь был бледным, как огонь газовой горелки, и он не пожирал древесину.

Не знаю, как долго я там крючилась, не дыша, пока мне наконец не пришло в голову, что теперь уже незачем бояться. Меня все так же пробирал холод, но сердце вернулось к своему обычному ритму, а поджатые пальцы ног распрямились.

— Чего тебе надо? — сказала я, и только тогда до меня дошло, что мы уже некоторое время как бы разговаривали мысленно. Между нами возникло что-то такое, что не требовало слов. Ничего связного, разборчивого, — но тем не менее это было нечто ощутимое.

Облака поднялись выше, рассеялись еще до того, как поднялся легкий ветер, и темные пятна усыпанного звездами неба показались сквозь разрывы в их поредевшей массе. В лесу было тихо, но это была обычная ночная тишина, насыщенная разнообразными звуками: то потрескивали ветви высоких деревьев, то шуршала листва кустарника, отзываясь на едва заметный ветерок, и где-то вдали слышался ровный шум воды, отзывавшийся в скалах.

Я глубоко вздохнула и вдруг ощутила прилив энергии. Воздух был свежим и чистым, насыщенным дыханием зеленых растений, пряным запахом трав и мускусным духом увядших листьев, и надо всем этим плыли ароматы пролетевшей бури — пахло мокрыми камнями, влажной землей и поднимающимся над ней легким туманом, и в это вплетались резкие струйки озона, возникающие так же внезапно, как молнии…

Земля и воздух, вдруг подумала я, и еще огонь и вода. Здесь рядом со мной все эти элементы; я среди них, я под их защитой, я завишу от их благосклонности.

— Чего тебе надо? — повторила я, чувствуя свою полную беспомощность. — Я не наброшусь на тебя. Я знаю, что ты там, я тебя вижу. Вот и все.

Ничто не шевельнулось вокруг, ни слова не прозвучало в ответ. Но в моем уме возникла совершенно отчетливая мысль, не принадлежавшая мне, прозвучал голос, который не был моим!

«Этого достаточно», — вот что он сказал.

Фигура неторопливо повернулась и пошла прочь. Гигант прошел пару десятков шагов — и за это время свет его факела исчез, растворившись в пустоте, как растворяется в ночи последний проблеск дня.

— Ох, — выдохнула я, чувствуя себя изрядно отупевшей. — Господи… — Ноги у меня дрожали, и я тяжело опустилась на землю, и череп — о котором я совершенно забыла, — скатился мне на колени.

Я сидела так очень долго, прислушиваясь и приглядываясь, но ничего больше не произошло. Меня окружали одни только горы, темные, таинственные, непостижимые. Может быть, утром мне и удастся найти дорогу домой, подумала я, но сейчас нечего было и пытаться уйти отсюда; блуждать в темноте — значит наверняка навлечь на себя беду.

Впрочем, теперь я уже ничего не боялась; весь мой страх иссяк за время встречи с… ну, с чем бы там ни было. Мне по-прежнему было холодно и я ужасно, просто ужасно хотела есть.

Я положила череп на землю и свернулась клубочком рядом с ним, завернувшись в почти сухой плащ. Но я довольно долго не могла уснуть, а просто лежала в промозглой норе, глядя на звезды, выглядывавшие между несущимися невесть куда облаками.

Я пыталась осмыслить события последнего получаса, но в этом явно не было никакого смысла; ведь на самом-то деле ничего не произошло. И все же кое-что случилось: некто был здесь. И ощущение его присутствия не оставляло меня, и почему-то это меня утешало, и наконец я заснула, положив голову на кучку прошлогодних листьев.

Спала я неглубоко, меня мучил холод и голод; и еще передо мной мелькали разрозненные картины. Деревья, пораженные молниями, пылающие, словно гигантские факелы. Деревья, вырванные из земли, шагающие по горам, волоча за собой корни, — они пошатывались и стонали на ходу…

А потом я увидела саму себя лежащей под дождем с перерезанным горлом, и теплая кровь толчками вылетала мне на грудь, и согревала мою остывающую плоть… Мои пальцы онемели, не в силах шевельнуться. Дождь колотил по моей коже, как град, и удар каждой из холодных капель был словно удар молота, а потом дождь потеплел и мягко омыл мое лицо. А потом меня похоронили заживо, и черная земля закрыла мои распахнутые глаза.

Я проснулась с бешено колотящимся сердцем. Была уже глубокая ночь; небо окончательно очистилось и висело надо мной, бесконечное и глубокое, и я словно очутилась на дне чаши, полной тьмы. Через некоторое время я снова задремала, и снова на меня навалились видения.

Где-то вдали завывали волки. Я в панике мчалась через белый, холодный, заснеженный лес, и красные потеки живицы сверкали, словно кровавые драгоценности, на белых, как бумага, стволах.

Среди истекающих кровью деревьев стоял человек, его голова была наголо острижена с боков, и только поверху торчала щетка черных волос, густо смазанных жиром. У него были глубоко сидящие глаза, он улыбался разбитым ртом, а кровь на его груди выглядела куда ярче древесной крови.

Волчий вой стал громче. Вой и лай, и запах крови, горячей крови в моем собственном носу, текущей ручьями. Заливающей меня. Я быстронога, белозуба, в моем рту привкус крови, она в моем носу, пощипывает… Голод. Погоня и схватка, убийство и кровь. Сердце колотится, кровь мчится по венам, мне страшно, что меня догонят.

Я почувствовала, как треснула кость моей руки — с таким звуком, словно это была сухая ветка, — и почувствовала на лице что-то теплое, влажное…

Что-то и в самом деле елозило по моему лицу, когда я открыла глаза. Большие желтые глаза уставились прямо на меня из темной густой шерсти, покрывавшей морду белозубого волка. Я завизжала и двинула его в нос, и тварь попятилась с изумленным воем.

Я с трудом поднялась на колени и съежилась, невнятно ругаясь. Уже начинался новый день. Свет еще был слабым и неуверенным, но он помог мне отчетливо увидеть огромный черный силуэт… Ролло!

— Ох, Господь наш всемилостивый, какого черта ты здесь делаешь, сволочная вонючая зверюга, тварь проклятая! — Наверное, я бы постепенно опомнилась и вылезла из норы, но Джейми опередил меня.

Большие руки вытащили меня из норы, поставили на ноги, встревоженно охлопали со всех сторон в поисках ран. Я уткнулась лицом в мягкий шерстяной плед; от него пахло влагой и щелочным мылом, и мужским духом самого Джейми, и я вдыхала все это, как чистый кислород.