Дендрофобия - Наталья Горская

– Я тоже замечаю эту речь всюду, даже у сотрудников милиции. Дурацкая какая-то мода. Ведь некрасиво же!

– Тут не в красоте дело, а просто люди думают, что они выглядят от этого сильней и успешней. Им внушили, что быть преступником, уголовником, бандитом – это круто. Вот и добирают крутизны, кто как может. Особенно перед бабами. Хотя в уголовной среде считается, что перед бабой или мамой «быковать» как раз нельзя, последнее дело. Стоило только слух пустить, что бандиты носят кожаные куртки – сразу все эти куртки на себя напялили, чуть ли не из собственной кожи пошитые, лишь бы хоть чем-то на современный эталон успеха походить. Я на учёбу ездила, в электричку зайдёшь, а она вся скрипит от кожи! Крутая такая электричка. Ещё такая кожа была дешёвая, плохо выдубленная, вообще не гнулась. Если в ней садились, она как футляр на сидении стояла, в плечах поднималась. Мужики сидят все бритоголовые, по блатному базарят, морду кирпичом обязательно сделав, чтобы девок пугать, типа крутой чувак перед тобой, курица. А на самом деле, кто на завод едет работать, кто грузчиком, кто маляром. И вроде неплохо, что человек хоть где-то работает, но вот эта морда кирпичом не к месту отпугивает несказанно, а они обижаются: «Это наверно потому, что я на самом деле не киллер, не диллер или ещё какой-нибудь триллер». Сами что-то придумают, а на баб спихнут, дескать, это им надо, это бабы заставляют мужиков такими крутыми быть. Женщины-то хотят, чтобы рядом был мужчина сильный и надёжный, но им это трудно. А вот ходить с оттопыренной челюстью и изображать киношных бандюг – это всем по силам. Они и облюбовали себе дело попроще. Чуть ли не игрушечные пистолеты готовы носить, чтобы их на пальце крутить, как в кино. Взрослые дядьки! Сейчас кто-то клич бросил, что бандиты спортивные костюмы носят – все сразу их напялили! Раньше-то в Советском Союзе обычные костюмы для физкультуры такие страшные были, чисто саван, только чёрный.

– Как же, помню. От ношения растягивались в длину на два номера.

– Ага, ими ещё хорошо полы было мыть. Не помню других половых тряпок, кроме как из тренировочных штанов. Потом Адидас появился, правда, подделок много, но всё равно фирма. Его теперь и в музеях на людях увидеть можно, и в театрах, и чуть ли не на светских раутах. Даже в рекламе женщину показывают, как она в ресторан в спортивном костюме заявилась, а потом скупила всю коллекцию, чтобы на все случаи жизни был отдельный наряд. Даже зимой ходят, надо только вниз что-то тёплое одеть. Особенно забавно смотрится на мужиках, далёких от спорта настолько, что им больше поповская ряса пошла бы для маскировки колыхающихся телес.

– Пижамный какой-то стиль. В наши годы и в Москве можно было фирменный спортивный костюм достать, но носили их преимущественно дома, как пижаму. Или на даче. После бани самое то. А преступники их облюбовали наверно потому, что от погони убегать удобней, прыгать и драться. Ещё говорят, что спортсменов очень много в криминал прёт, многие спортивные клубы и стадионы переходят в руки сомнительных структур. Да и самих спортсменов не обошла стороной безработица, в спорте тоже всё разваливается, как и везде. Олимпийский чемпион, конечно, может за границу махнуть, а что делать рядовым спортсменам без мировых рекордов, из региональных сборных? Их же там миллионы. Вот и рванули в рэкетиры, спортивная подготовка пригодилась.

– А ещё недавно мода была на пиджаки цветастые, красные или зелёные, и чтоб гавайская рубашка в пальмах, типа «на югах» был. У нас тут девчонки на заводе в Питере работают. Им в зарплату вместо денег выдали по швейной машинке. Как мы их пёрли на перекладных в электричке и автобусе – лучше не вспоминать. Уж они так ревели, как теперь эти машинки в деньги превратить, что до Авторитета их рёв дошёл. Он им предложил ателье открыть, место выделил – у него Дом Быта тогда полупустой стоял. Сказал, что будет брать с них десять процентов от прибыли, а если дела успешно пойдут, то все пятнадцать. Дела никак не пошли, он за данью является, спрашивает: «Чего там сейчас в моде-то у народа? На какой стиль у обывателя спрос выше всего?». Кто-то из его людей обронил, что бредят все сейчас малиновыми и ядовито-зелёными пиджаками, какие носильщики в зарубежных гостиницах носят. Он подивился, что за странная мода такая, но потом девчонкам говорит: «Так нашейте этих пиджаков, дайте народу, чего он хочет». Прислал им ящик пуговиц из латуни под золото и ткани красной, зелёной и «с пальмами» – из такой ещё стёганные одеяла шьют. И такой спрос на эти пиджаки был – аж из соседнего района с заказами приезжали! Даже многие женщины себе пошили приталенную модель. Сам Воротилов три лапсердака себе купил, разных. Железнодорожникам ещё хорошо платили, почти без задержек – путейцы первыми себе стали длинные пальто из настоящей мягкой кожи покупать. От пиджаков тоже не удержались. А к такому яркому оперению с золотыми пуговицами, которые ярче солнца сверкают, если зубным порошком начистить, так и просится цепь золотая или браслет. Да потолще, чтоб за версту было видно, что человеку деньги совсем девать некуда. Даже если не платят ни фига. Народ и здесь не растерялся: потащили цепи из нержавейки к Ювелиру, а он наносил позолоту через электролит. Чем нержавейка хороша, что из неё цепи делают, как для якоря. У иных не цепь – ошейник, в два пальца толщиной. Сверкает так «златая цепь на дубе том», что на соседней улице жмурятся. Находились и такие, кто умудрялся из настоящего золота себе и цепь, и браслет с перстнем отлить. Мой бывший серёжки у меня забрал – мне отец подарил на окончание школы, капельки. У тётки две коронки золотые выпросил – она в торговле работала, а раньше там традиция была золотые зубы вставлять. Заказал себе печатку золотую, «гайку», как их называют. Мы всё равно золото не носим.

– Почему? Ах, да…

– Опасно. Я свои украшения в шкатулку спрятала, а мой говорит: «Чего золотишко без дела лежит? Отдай мне, я себе гайку сделаю. Уж с меня-то не сорвут – убью на месте, кулаком в землю вобью». А мне жалко, что ли, пусть играется, пока детство не кончилось. Только, говорю, как ты в поношенной милицейской форме будешь с золотым перстнем смотреться? Некоторые мужики в этом золоте такой странный вид обретают, что и не знаешь, как описать. Маневровый машинист из депо выезжает на тепловозе, весь в саже, руки чёрные, только печатка золотая сверкает. Мамкино обручальное кольцо и сестрину брошку переплавил. И смешно, и грустно. Когда депо разваливали, там забастовки начались. Один раз приехал народ усмирять какой-то крупный управленец аж из Петербурга. Вывалил из своих иномарок, только рот открыл, только собрался работяг усовестить, только свои светлые очи на народ обратил, как чуть не ослеп. Народ трудовой стоит в малиновых и малахитовых пиджаках, а под ними «гавайские» рубашки с пальмами и южными закатами солнца переливами шёлка играют, да у кого цепь золотая на шее сверкает, у кого браслет глаза огнём режет. Ни дать, ни взять – съезд партии «Русь криминальная»! Управленец как зашёлся в мелком смехе, так и не смог остановиться. Согнётся, головой потрясёт, словно какое-то наваждение с глаз стряхнуть хочет, разогнётся, увидит ту же картину и опять мелкой дробью пошёл. Его к нам в поликлинику так в полусогнутом состоянии и привезли, делать укол успокоительный. Укол сделали, он и успокоился. Совсем.

– Умер, что ли?