Башня континуума - Александра Седых

— Он был и твой отец тоже!

Дэниэл скривил такую кислую мину, будто наелся зеленого крыжовника.

— Об этом я пытаюсь забыть каждый раз, когда надираюсь до чертей…

Кит велел себе успокоиться, хотя получилось прескверно. Стоило вспомнить о тех событиях, как кровь закипала в жилах. Помнится, сразу после переворота на Южной Венеции он выступил, правда, без успеха, на закрытых парламентских слушаниях, призывая депутатов обеих фракций одобрить военные действия в отношении мятежного генерала. После чего в приватной беседе государь прохладно велел их милости пойти, принять холодный душ и перестать пороть горячку. Мол, они разберутся сами. Разберутся! Как же!

— Какие-то ублюдки отобрали у меня мою частную собственность, черт их возьми.

Дэниэл поморщился.

— Я ведь уже говорил, что тебе досталось поделом?

— Допустим, но как быть с уничтожением, пытками и расстрелами своих политических противников и тому подобным?

— Трудности переходного периода.

— Переходного периода от чего к чему?

— От нынешней монархии аристократически-олигархического типа к обществу всеобщей справедливости, социальной гуманности и равных возможностей, — ответил Дэниэл гладко, словно по писаному.

Кит не знал, что и думать. Не иначе братца тоже регулярно навещали лесные феи.

— Такова политическая платформа НТА?

— Именно. Частности включают упразднение монархии и аристократии, создание государственных промышленных, финансовых и информационных конгломератов, расформирование Священного Трибунала…

Кит уже начал задыхаться и давиться от ярости.

— Но это никакая не платформа! И не программа! Эта все та же старая добрая Утопия, разве что остолоп Вольф жаждет раздуть эту Утопию до прежде невиданных размеров. Отчего-то все попытки восстановить эту всеобщую справедливость, предпринятые в истории многократно, заканчиваются шаманскими кровавыми плясками на груде костей и черепов, а затем и полным крахом!

По губам Дэниэла скользнула умиротворенная улыбка. Груда костей и черепов. Чего еще желать. О чем мечтать.

— Я не могу обсуждать с тобой эти вещи. Ты смотришь на вещи сугубо прагматически. Ты смотришь на вещи, как делец. У тебя есть работа, Священное Писание и бутылка, и больше тебе ничего не нужно, и никогда не было не нужно.

— А что нужно тебе? Быть в оппозиции все равно к чему и умереть на баррикадах черт знает ради чего. Это просто смехотворно!

— Вряд ли более смехотворно, чем твое желание протиснуться сквозь угольное ушко прямиком в рай, — отрезал Дэниэл.

Кит все еще пытался оправиться от столь тяжкого удара, когда вернулась Терри с двумя стаканами горячего молока. Аккуратно водрузила поднос на антикварный столик и пристально уставилась на Дэниэла, который как раз вставил сигарету в уголок рта, прикусил зубами фильтр и зажег спичку, собираясь закурить.

— Дэнни! Что ты делаешь? Ты ведь обещал мне бросить!

Пойманный с поличным и сраженный ее напором, Дэниэл обжегся горящей спичкой и зашипел от боли.

— Нельзя ли полегче! Мне больно!

Терри оказалась глуха к его страданиям. Сложив руки на животе, она разразилась речью.

— Дэнни, я не знаю, почему ты решил начать курить, но лучше бы тебе бросить, пока ты не втянулся и не пристрастился к никотину. Посмотри на брата, он долгими годами не может избавиться от этой отвратительной, кошмарной привычки! Не помогает даже курс Ободряющего Самовнушения… а ведь его так рекламировали…

— Хватит. Я ухожу, — решительно изрек Дэниэл, вставая.

— Нет! — вскрикнула Терри. — Куда ты? Стой! Вернись! Ты еще не выпил молоко!

Не обращая внимания на ее призывы, Дэниэл на счет раз-два-три сорвался с низкого старта и опрометью бросился бежать.

— Интересно, — протянул Кит, — мне послышалось, или Дэнни на самом деле кричал «Смерть! Смерть! Смерть!»

— По-моему, Дэнни кричал «Смерть диктатуре», — пробормотала Терри.

— Да… это в корне меняет дело. Сыграем партию? — спросил Кит у жены, кивнув на доску для триктрака.

3

Три недели спустя, десятого ноября, Киту исполнилось тридцать два. Тридцать два, ха-ха. Он чувствовал себя так, как будто ему стукнуло сто тридцать два.

Тридцать два или сто тридцать два — определенно, дата некруглая, но круглая или не круглая, будучи лордом Ланкастером, Кит оказался буквально погребен под обвалом лести, водопадом подобострастия, дорогих подарков и страждущих лично поздравить его с юбилеем и пропустить по радостному поводу рюмочку чего покрепче. Кит выказал чудеса ловкости и изворотливости, выплескивая содержимое поздравительных рюмок в кадку с апельсинным деревцем в своем кабинете, но определенное количество спиртного все же умудрилось просочиться ему в желудок еще до того, как он вернулся вечером домой.

А дома его поджидал самый роскошный светский прием, какой только можно вообразить. Симфонический оркестр, ледяные скульптуры, две тысячи человек гостей, сплошь сливки высшего общества, патриоты и светочи нации…

Утром следующего дня секретарь наблюдал, как сиятельный босс с пепельно-серым, измученным лицом тщетно пытается попасть ключом в замочную скважину, силясь открыть двери своего шикарного кабинета.

— Вам помочь? — наконец спросил секретарь, устав наблюдать мучения их милости.

— Нет, спасибо. Лучше принесите мне аспирина Эймса, — прорычал Кит, — что с дверью? Может, она стала волшебной? Надо сказать «Сезам, откройся»?

— Просто ручку направо поверните… и легонько потяните на себя.

Кит наконец открыл дверь и радостно двинулся к письменному столу, но не тут-то было. Секретарь что-то проговорил ему в спину, Кит расслышал только «два». Заинтригованный, он вернулся и переспросил:

— Два?

— В два часа дня вы должны присутствовать на Ежегодном собрании Главного Комитета Ассоциации Абсолютной Абстиненции Форта Сибирь, сэр, не забудьте.

— ААА? Вы считаете, мне уже пора вступить в их славные ряды? Или как вас понимать.

— Должно быть, вы запамятовали, милорд, но вы являетесь почетным сопредседателем Ассоциации. От вас требуется заехать туда на четверть часа и произнести вдохновляющую речь.

Кит занервничал.

— Какую речь? Я ничего не знаю ни о какой речи.

— Вот, лорд Торнтон подготовил для вас речь, — секретарь протянул Киту стопку листков, — просил ознакомиться и не импровизировать… выйти и прочесть.

Кит с облегчением перевел дух и быстро пробежал речь глазами. Молодец, Ричард. Прекрасная была речь, именно то, что хотят услышать Абсолютные Абстиненты от преданного монархиста, аристократа в двадцатом поколении. Боже милосердный, на что он тратил свою прекрасную, свою неповторимую и единственную жизнь.