22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война» - Михаил Алексеевич Алексеев

в ходе проводимых учений. Недооценка обороны и неумение войск вести ее по-современному явилась одной из главных причин того, что фактическая боеспособность и боеготовность приграничных военных округов, их боевая мощь не были в полной мере реализованы.

Германской стратегии блицкрига была противопоставлена не оборона, в том числе и маневренная, с широким применением внезапных и хорошо подготовленных контрударов, а, по существу, стратегия молниеносного разгрома вторгшегося противника.

Переход в наступление германских вооруженных сил, заранее отмобилизованными и развернутыми на всех стратегических направлениях, явился стратегической внезапностью для руководства страны и Красной Армии.

Стратегическая внезапность внезапно «свалилась», по словам комбрига Г.С. Иссерсона, на военное руководство страны, которое не смогло распорядиться имевшейся в его распоряжении информацией, раскрывавшей существо концепции «блицкрига» ведения боевых действий вермахтом и подготовить вооруженные силы Советского Союза к предстоящим сражениям.

Стратегическая внезапность заключалась и в том, что для командиров всех уровней и бойцов РККА явилось неожиданным применение вермахтом форм и способов ведения боя, а также технических средств борьбы, которые представлялись для них новыми, а на самом деле не должны были являться таковыми. Подобная ситуация может быть объяснена только нежеланием или неспособностью высшего руководящего состава РККА воспринимать и делать соответствовавшие выводы (готовить войска к предстоящей схватке) из поступавшей и, в первую очередь от военной разведки, информации о вероятном противнике.

Высшему руководству РККА не удалось извлечь уроки из опыта проведения стратегических наступательных операций вермахтом и довести эти уроки до подчиненного командного состава в войсках. И, как следствие, не было предпринято попыток подготовить войска к организации стратегических оборонительных операций.

Официальная военная теория не соответствовала требованиям времени, что не могло не отразиться на оперативном планировании.

«При переработке оперативных планов весной 1941 года (о чем я уже говорил) — встречаем в первом издании «Воспоминаний и размышлений» Г.К. Жукова, — не были практически полностью учтены новые способы ведения войны в начальном периоде. Наркомат обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, может начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы и условия были далеко не равными».

«Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода Второй мировой войны на Западе. — Утверждается в 3-м издании «Воспоминаний и размышлений» Г.К. Жукова. — А опыт этот был уже налицо, и он даже обсуждался на совещании высшего командного состава в декабре 1940 года.

О чем говорил этот опыт?

Прежде всего, об оперативно-стратегической внезапности, с которой гитлеровские войска вторглись в страны Европы. Нанося мощные удары бронетанковыми войсками, они быстро рассекали оборону для выхода в тыл противника. Действия бронетанковых войск немцы поддерживали военно-воздушными силами, при этом особый эффект производили их пикирующие бомбардировщики.

Внезапный переход в наступление всеми имеющимися силами, притом заранее развернутыми на всех стратегических направлениях, не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К.А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях.

Этого не учитывали и не были к этому готовы наши командующие и войска приграничных военных округов. Правда, нельзя сказать, что все это вообще свалилось нам как снег на голову. Мы, конечно, изучали боевую практику гитлеровских войск в Польше, Франции и других европейских странах и даже обсуждали методы и способы их действий. Но по-настоящему все это прочувствовали только тогда, когда враг напал на нашу страну, бросив против войск приграничных военных округов свои компактные бронетанковые и авиационные группировки».

Выше цитируемые абзацы отсутствуют в первых изданиях монографии Жукова, что ставит под сомнение его авторство, а также подлинность и тождественность обстановке высказываемых оценок.

Совершенно необъяснимое неведение начальника Генерального Штаба, его предшественников на этом посту и наркома РККА. Ведь обо всем вышесказанном шла речь в информационных документах военной разведки, в публикациях специализированных военных изданий, подготовленных по материалам военной разведки, и, наконец, нашло отражение в подготовленных с привлечением разведывательных данных выступлениях, которые были озвучены высшим руководящим составом РККА, в том числе и самим Жуковым, на декабрьского совещании 1940 года.

Вскрытие Разведупром Генерального штаба КА стратегического сосредоточения и развертывания вооруженных сил Германии на советских границах было ограничено установлением перебросок германских сухопутных войск к западным границам СССР. Подобная задача являлась первоочередной для оперативной разведки — воздушной, агентурной и радиоразведки приграничных особых военных округов. Обеспечение укомплектованием кадрами, техникой, материальными средствами и разработкой мобилизационных планов оперативной разведки (агентурной и радиоразведки) возлагалось на Разведупр.

Начиная с лета 1940 г., Разведывательное управление ГШ КА существенно завышает число соединений сухопутных войск вермахта, развернутых на Востоке (Восточная Пруссия и Генерал-губернаторство) Германии. Складывалась искаженная картина, создававшая ложное представление о реальном положении вещей и могла спровоцировать на преждевременные неадекватные действия.

Генштаб РККА ориентировался на уровень 180 дивизий, представленный Разведупром, как пороговый, с которого могла быть начата германская агрессия против СССР.

15 мая Разведуправление Генштаба Красной Армии направило очередное Спецсообщение «О распределении вооруженных сил по театрам и фронтам военных действий по состоянию на 15.05.41 г.»

Формулировки Спецсообщения не были однозначны. Так, сообщая о происходящих перегруппировках, констатировалось следующее:

«Перегруппировка немецких войск за первую половину мая характеризуется продолжающимся усилением группировки против СССР на протяжении всей западной и юго-западной границы, включая Румынию, дальнейшим усилением сил для действий против Англии на Ближнем Востоке, в Африке и на территории Норвегии». И эта двойственность говорила о том, что немецкая военная машина может все еще направиться в любую сторону. И подобное утверждение отчасти соответствовало положению вещей. У Гитлера до 22 мая еще было время, чтобы определиться. И его решение до этого момента все еще было окончательным и не подлежащим каким-либо изменениям.

Спецсообщение по-прежнему существенно завышало число дивизий «против СССР». «Общее количество немецких войск против СССР, — отмечалось в Спецсообщении, — достигает 114–119 дивизий, включая 6 дивизий, находящихся в районе Данциг — Познань — Торн. Из них пехотных — 82–87, горных — 6, танковых — 13, моторизованных — 12, кавалерийских — 1», в то время как число германских дивизий на границах СССР было значительно меньше и достигло к 21 мая с завершением переброски третьего эшелона только 69–77 соединений. Что же касается подвижных соединений, то их число продолжало оставаться незначительным: 3 танковые дивизии и 1 моторизованная.

Одновременно было