Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

Не все ее европейские издатели были удовлетворены планами Рут по продвижению на рынок книги «Мой последний плохой любовник». Но Рут заранее их предупредила: она еще в трауре и ни в одном месте не появится без своего четырехлетнего сына; более того, ни ее сын, ни его няня (которой нужно возвращаться в школу) не могут задержаться в Европе более чем на две недели.

Рут запланировала это путешествие так, чтобы оно было максимально легким для нее и для Грэма. Она летела в Лондон на «Конкорде», а назад в Нью-Йорк из Парижа тоже на «Конкорде». Сама она собиралась только в Лондон и Париж, а Грэма и его бебиситтер намеревалась отправить и в Амстердам; она решила, что сама не может появиться в Амстердаме. То, что действие романа частично происходило там — унизительная сцена в квартале красных фонарей, — делало книгу особенно интересной для нидерландцев, и Маартен был ее любимым европейским издателем.

В том, что Рут боялась ехать в Амстердам, не было вины этого города. Она, конечно же, могла способствовать продвижению своей книги на рынок и не заходя в квартал красных фонарей. Любой неоригинально мыслящий журналист, интервьюирующий ее, не говоря уже обо всех фотографах, которых отправят ее снимать, будет настаивать на том, чтобы Рут вернулась в де Валлен — место самой скандальной сцены романа, — но Рут и прежде удавалось противиться неоригинальности журналистов и фотографов.

И возможно, думала писательница, возвращение в Амстердам было бы наказанием для нее, потому что разве страх не был формой наказания? А разве могла она не бояться каждую секунду своего пребывания в Амстердаме и как мог этот город не напоминать ей о той вечности, что она провела в шкафу Рои? Не станет ли в этом городе фоном для ее сна сипение человекокрота? Если ей удастся уснуть…

Если не считать Амстердама, то единственной частью ее книжного турне, пугавшей Рут, была ночь в Нью-Йорке, и пугало ее одно: Эдди О'Хара еще раз представлял ее публике перед чтениями в «Уай» на Девяносто второй улице.

Она неразумно решила остановиться в «Станхопе»; они с Грэмом не были там после смерти Алана, а Грэм запомнил последнее место, где видел отца, гораздо лучше, чем это представляла себе Рут. Они остановились в другом номере, но тоже с двумя спальнями и с планировкой и интерьером, поразительно схожими с теми.

— Папа спал на этой стороне кровати, а мама на той, — объяснил мальчик бебиситтер Аманде Мертон. — Окно было открыто, — продолжал Грэм. — Папа оставил его открытым, и я замерз. Я вылез из своей кровати… — Тут мальчик замолчал. Где была его кровать?

Теперь, когда Алана не было, Рут не заказывала раскладной кровати для Грэма; в большой двуспальной кровати вполне хватало места для нее и ее четырехлетнего сына.

— А где моя кровать? — спросил у нее мальчик.

— Маленький, ты можешь спать со мной, — сказала ему Рут.

— Или можешь спать в моей спальне, со мной, — пришла на помощь Аманда — что угодно, чтобы отвлечь Грэма от темы смерти его отца.

— Хорошо. Отлично, — сказал Грэм тоном, к которому прибегал, когда что-то было не так. — Но где папа теперь?

Его глаза наполнились слезами. Он не задавал этого вопроса полгода, а то и больше.

«Какая же я дура, что привезла его сюда!» — подумала Рут, обнимая своего плачущего сына.

Рут еще была в ванной, когда в номер пришла Ханна, притащив для Грэма массу подарков, правда таких, какие не возьмешь с собой в самолет: целую сборную деревню и не одну жалкую мягкую игрушку, а многочисленное семейство обезьян. Им теперь придется просить «Станхоп» сохранить деревню и обезьян до их возвращения, а если они решат остановиться в другом отеле, то ничего, кроме лишних хлопот, им это не сулит.

Но Грэм, казалось, совсем забыл, что отель разбудил в нем воспоминания о смерти Алана. Ну что с ними поделаешь, с детьми, — вот они плачут от горя, но через секунду слезы у них высыхают, а вот Рут полностью погрузилась в воспоминания, которые разбудил отель «Станхоп» в ней. Она поцеловала Грэма, пожелав ему спокойной ночи; мальчик принялся обсуждать с Амандой меню, а Рут и Ханна отправились на чтения.

— Надеюсь, ты прочтешь хороший отрывок, — сказала Ханна.

На взгляд Ханны, хорошим отрывком была бы довольно скандальная сцена с нидерландским любовником в комнате проститутки.

— Как, по-твоему, ты с ним еще увидишься? — спросила ее Ханна на пути в «Уай». — Я хочу сказать, он ведь наверняка прочтет твой роман…

— С кем еще увижусь? — спросила Рут, хотя и прекрасно знала, кого имеет в виду Ханна.

— С тем самым нидерландским мальчишкой, не знаю, кто он такой, — ответила Ханна. — Только не говори мне, что не было никакого нидерландского мальчишки!

— Ханна, у меня не было секса ни с каким нидерландским мальчишкой.

— Я готова голову дать на отсечение, что он прочтет твою книгу, — продолжала Ханна.

К тому времени, когда они добрались до Девяностой девятой улицы и Лексингтон-авеню, Рут чуть ли не с нетерпением ждала представления Эдди О'Хары — по крайней мере, это положит конец болтовне Ханны.

Рут, конечно же, думала о том, что Уим Йонгблуд прочтет «Моего последнего плохого любовника»; она была готова охладить его ледяным взглядом, если потребуется. Если он подойдет к ней… Но удивил и успокоил Рут разговор с Маартеном, который сообщил ей, что убийца Рои был пойман в Цюрихе. Убийца вскоре после поимки умер!

Маартен и Сильвия сообщили об этом Рут походя.

— Наверно, убийцу той проститутки так никогда и не нашли? — спросила их Рут с напускным безразличием. (Она задала им этот вопрос во время недавнего телефонного разговора в уик-энд вкупе с другими вопросами, касающимися программы ее грядущего визита.)

Маартен и Сильвия объяснили, почему эта новость прошла мимо них: их тогда не было в Амстердаме — потому узнали об этом из вторых рук, а к тому времени, когда им стали известны подробности, они забыли, что Рут интересовалась этой историей.

— В Цюрихе? — переспросила Рут.

Вот, значит, откуда этот немецкий акцент человекокрота — он был швейцарцем!

— Кажется, в Цюрихе, — ответил Маартен. — И этот тип убивал проституток по всей Европе.

— Но в Амстердаме только одну, — сказала Сильвия.

«Только одну!» — подумала Рут.

Ей с трудом удавалось скрывать свой интерес.

— И как же его поймали?

Это был не вопрос, а мысли вслух.

Но подробности стерлись из памяти Маартена и Сильвии — убийцу поймали, а потом он умер, это случилось несколько лет назад.

— Несколько лет назад! — повторила Рут.

— Кажется, там был какой-то свидетель, — сказала Сильвия.

— И еще нашлись отпечатки пальцев, а тип этот был смертельно болен, — добавил Маартен.

— Не астма? — спросила Рут, не думая, что этим вопросом выдает себя.