Глазами клоуна. Бильярд в половине десятого - Генрих Бёлль
Шрифт:
Интервал:
– Я подумал, с кем бы мне хотелось увидеться на родине; не забывай, что мне пришлось исчезнуть в те времена, когда я был еще школьником. Но я боюсь встреч с тех пор, как повидал сестру Ферди.
– Ты видел сестру Ферди?
– Она приобрела киоск на конечной остановке одиннадцатого номера. Ты там ни разу не был?
– Нет, я боялся, что Груффельштрассе покажется мне чужой.
– Она и мне показалась чужой, самой чужой улицей на свете… Не ходи туда, Роберт. А что, Тришлеры действительно погибли?
– Да, – сказал Роберт, – и Алоиз тоже погиб, они пошли ко дну вместе с «Анной Катариной»; перед этим Тришлеров выселили из гавани; когда выстроили новый мост, им пришлось оттуда убраться; квартирка, которую они сняли в городе, оказалась не по ним – старики не могли жить без реки и без барж; Алоиз решил отвезти их на «Анне Катарине» к своим друзьям в Голландию, но судно попало под бомбежку; Алоиз бросился вниз за родителями, однако было уже поздно… вода хлынула с палубы в трюм; никому из них не удалось спастись; очень долгое время я не мог напасть на их след.
– А где ты все это узнал?
– В «Якоре», я ходил туда каждый день и расспрашивал моряков о Тришлерах, пока не нашел человека, который знал о несчастье с «Анной Катариной».
Шрелла задернул портьеру, подошел к столу и погасил в пепельнице сигарету, Роберт последовал за ним.
– Я думаю, – сказал он, – нам пора подняться к моим родителям… Хотя, может, тебе не хочется присутствовать на нашем семейном торжестве?
– Да нет, – сказал Шрелла, – я пойду с тобой. Но разве мы не подождем мальчика? А что стало с такими, как Швойгель?
– Тебя в самом деле интересует Швойгель?
– Почему ты это спрашиваешь?
– Неужели, скитаясь по белу свету, ты вспоминал Эндерса и Швойгеля?
– Да, и еще Греве и Хольтена… ведь они были единственные, кто не преследовал меня, когда я возвращался из школы домой… еще Дришка не участвовал… Что с ними со всеми сталось? Они живы?
– Хольтен убит на войне, а Швойгель жив; он стал писателем; иногда вечерком он звонит мне по телефону или заходит сам, но я прошу Рут говорить, что меня нет дома; я его не выношу, разговоры с ним совершенно бесплодны; мне в его обществе просто скучно; он без конца говорит об обывателях и необывателях; себя он, по-моему, причисляет к последним… не знаю, что он понимает под этим; мне Швойгель, честно говоря, не интересен; как-то он спрашивал о тебе.
– Ну а что сталось с Греве?
– Он теперь партийный, только не спрашивай меня, в какой партии он состоит, да это и не столь важно. А Дришка продает мягкую игрушку – львов фирмы Дришка, этот товар приносит ему уйму денег. Ты не знаешь, что такое львы для автомобилей? Поживи у нас недельку, и ты сразу все усвоишь; каждый мало-мальски уважающий себя человек держит в своей автомашине у заднего стекла льва фирмы Дришка… А в этой стране ты почти не встретишь человека, не уважающего себя… Им с детства вдалбливают, что они весьма уважаемые люди; конечно, кое-что они все же вынесли с войны, кое-какие воспоминания о страданиях и жертвах, но в данный момент они уже снова полны самоуважения… Скажи, ты видел народ там, внизу, в холле? Они отправляются на три совершенно различных банкета – на банкет левой оппозиции, на банкет общества «Все для общего блага» и на банкет правой оппозиции, но надо обладать поистине гениальным чутьем, чтобы догадаться, на какой банкет кто из них идет.
– Да, – сказал Шрелла, – я ожидал тебя в холле как раз тогда, когда там собирались первые приглашенные, и я слышал, что они упоминали об оппозиции; раньше всех пришли самые безобидные, так сказать, пехота демократии, деляги того сорта, который считается не таким уж плохим, они беседовали об автомобильных марках и о загородных домиках; из их разговоров я узнал, что Французская Ривьера начинает снова входить в моду, и, оказывается, как раз из-за того, что там всегда такой наплыв; они уверяли также, что, вопреки всем прогнозам, среди интеллигенции считается сейчас модным путешествовать не в одиночку, а с экскурсиями. Интересно, как все это здесь называют – оборотной стороной снобизма или же диалектикой? Ты должен просветить меня в этом вопросе. Английский сноб сказал бы: «За десять сигарет я продам вам мою бабушку»; что касается здешнего люда, то они действительно готовы продать свою бабушку, и притом всего лишь за пять сигарет; даже свой снобизм они и то принимают всерьез… Ну а потом они заговорили о школьном образовании; одни из них выступали в защиту гуманитарного образования, а другие против… Ну что ж… Я прислушивался к их разговорам, потому что мне хотелось узнать что-нибудь об истинных тревогах людей в этой стране, но они без конца шептали имя деятеля, которого ожидали на этом вечере, они говорили о нем с большим почтением… его зовут Крец. Ты что-нибудь слышал о нем?
– Крец, – сказал Роберт, – это, так сказать, звезда оппозиции.
– Слово «оппозиция» повторялось беспрестанно, но из их болтовни я так и не узнал, к кому, собственно, они находятся в оппозиции.
– Раз эти люди ждали Креца, значит, они – левые.
– Я правильно понял: этот Крец своего рода знаменитость? На него, как говорится, возлагают все надежды?
– Да, – подтвердил Роберт, – от Креца они многого ждут.
– Я и его видел, – сказал Шрелла, – он пришел последним;
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!