История тайных обществ, союзов и орденов. - Георг Шустер

Государственное обновление и нравственное возрождение прусского и вместе с тем всего немецкого народа неразрывно связаны с именем барона фон Штейна. В энергии и силе воли этого человека как бы справляет свой последний великий триумф непреклонная энергия и упрямая гордость старого имперского рыцарства. Лишь герой, гордое патриотическое сердце которого было проникнуто неискоренимой верой в будущее горячо любимого отечества, мужество которого оставалось несокрушимым при самых жестоких превратностях судьбы, герой, который оставался верным своему долгу, невзирая на беды, отчаяние и неудачи, твердая воля которого никогда не сворачивала на ложный путь из страха перед людьми или малодушия, который с упорной выдержкой преследовал свою цель, безразлично, направлял ли он мощной рукой судьбы народов или скрытно влачил жалкое существование, как бездомный и изгнанный беглец, — лишь этот человек был в состоянии взяться за это гигантское дело и выполнить его вопреки всему.

Штейн начал свою деятельность, основанную на самом близком знакомстве с потребностями и способностями народа, целым рядом облегчений в области ремесленного производства и торговли; затем он создал лично свободное крестьянство, оседлое на собственной земле, а городовым положением 1808 г. передал управление городов в руки самих горожан. Подданный превращался, таким образом, в благородного горожанина и становился главным носителем национального духа.

Рядом с реформой городской и государственной жизни шло обновление военного устройства. Старая славная армия уничтожена при Иене, но сила народа не была сломлена. Речь шла о том, чтобы на основе дремлющих народных сил восстановить в новом духе и в новых формах способность государства к самообороне. Под заботливым руководством короля над этой великой задачей работала отборная группа смелых, честных, великодушных мужей: Гнейзенау, Грольман, Бойэн, Клаузевиц и т. п. Многочисленные иностранцы в войсках и неспособные отсталые офицеры были удалены, а против забывших свои обязанности и своекорыстных были приняты строгие меры. Под начальством офицера, сведущего в своем деле и воодушевленного высокими понятиями о чести и долге, должна была находиться команда, которая также считала делом чести принимать участие в защите отечества. В широко задуманных проектах «реорганизационной комиссии» уже выступали принципы всеобщей воинской повинности, народного вооружения, ополчения с его скрытой силой, национального военного воспитания, которые немного лет спустя привели к военному возрождению Пруссии.

Но не только государственная жизнь обнаруживала крупные недочеты, и в самом народе многое подлежало изменению. В каких жалких и неутешительных чертах рисуется тогдашнее общество! В нем господствовали тупость и легкомыслие, эгоизм и низость мысли, трусливое смирение, приниженное пресмыкание перед властью, недостаток единодушия и фатализм, подавлявший в зародыше каждое идеальное движение. Тем не менее вскоре из этого болота начал пробиваться здоровый, сильный дух, стало складываться серьезное отношение к жизни. Эстетическая самоудовлетворенность, гетевская радость «спокойного творчества», космополитическое равнодушие к судьбе собственного отечества — это ужасное наследие XVIII в. — потеряли свою цену в глазах образованного общества, где они до того исключительно властвовали над умами.

Строго нравственная философия Канта, национальное воодушевление и идеальный порыв к свободе шиллеровских творений оказали свое возвышающее действие на мысль и чувства народа. Романтическая школа писателей обратила внимание на сокровища древнего германского духа и быта. Яркий блеск немецкого рыцарства сверкнул своей поэзией миннезингеров, своими героическими фигурами и песнями. Древние, давно заглохшие чувства германского народного духа снова ожили. Опять зазвучали песни о лесной тишине и майском воздухе, о саде роз и золотом кладе Рейна, и в то же время Бетховен изливал в захватывающих и потрясающих душу звуках ту «надежду на избавление» и ту силу, которые жили в немецком народе в те дни.

Никто не содействовал с таким рвением, с таким убеждением и энергичным мужеством развитию патриотического духа, как Фихте. В «Речах к немецкой нации», которые он произносил зимою 1807/08 г. в Берлине перед многочисленной и избранной аудиторией, он в резких выражениях указывал на язвы и недочеты своего времени, с увлекающим красноречием проповедовал эгоистичному, ослабевшему поколению необходимость серьезного нравственного развития, национального воспитания, говорил об истинной религии, любви к доброму и благородному, о возвышенном идеализме, доказывал, что «ни человек, ни Бог и никакое из всех возможных событий не может нам помочь», но что только «мы сами можем себе помочь, если нам нужна помощь». Так величаво и прекрасно, глубоко и гордо, так доступно народному пониманию и с таким практическим смыслом со дней Лютера не говорил перед лицом немецкого народа еще ни один человек.

Инициативе идеалистического философа следует приписать также другое дело истинного освобождения. Пруссия решилась преобразовать быт народной школы в духе Песталоцци и при содействии его учеников осуществить великий идеал, витавший перед ним: «Воспитать самостоятельно мыслящее и могучее поколение».

В том же направлении работал Шлейермахер, богослов, лишенный всяких предрассудков. Его свежие и вдохновенные проповеди углубляли нравственно — религиозную жизнь и, со своей стороны, указывали национально — патриотическому духу правильный путь.

Из круга этих патриотических ученых, к которому принадлежали в особенности Вильгельм фон Гумбольдт, друг Шиллера, государственный муж «периклова величия» Нибур и другие, вышла инициатива основания Берлинского университета. Идеям Гумбольдта соответствовало требование, чтобы новая высшая школа (1810) ставила научное исследование и знание в связи с деятельной жизнью, чтобы она считала оживление и поддержание немецкого патриотического духа одной из прекраснейших своих задач. Основание ее осталось поэтому духовным памятником национального подъема немецкого народа.

Большое участие в пробуждении патриотической мысли принимал и Эрнест Мориц Арндт, человек здорового немецкого духа, необузданного порыва к свободе, аскетической строгости нравов, который «учил ненавидеть французов настоящим честным гневом». Его «Дух времени» (Geist der Zeit), первая часть которого появилась в 1807 г., своей пылкой ненавистью ко всему' ненемецкому и своей страстной любовью к отечеству могуче повлиял на национальный подъем и был патриотическим подвигом в лучшем смысле этого слова.

Рука об руку с нравственным воспитанием шла здоровая телесная дисциплина. Реорганизаторы военного устройства настойчиво указывали на ценность сильного физического развития юношества; гимнастика стала приобретать значение важной части в плане воспитания и начала решительно содействовать подъему народа, особенно когда несколько лет спустя «отец гимнастики» Ян довел это средство телесной дрессировки до полного совершенства.

Естественно, что все более благородные течения патриотической ненависти к господству чужеземного деспотизма сливались в чувство самой горькой обиды, вызываемое национальным угнетением. Древнегомеровское изречение: «Нужно лишь знамение, чтобы спасти отечество», изречение, которое лучшие умы нации неустанно проповедовали и подготовляли своими речами и писаниями, проникало во все более и более широкие круги населения. «Идеологам» открывались сердца и умы сотен тысяч людей из народа. Ибо «именно идеи двигают массы, облагораживают жизнь и составляют бессмертную сторону исторического существования». Были времена, когда зашевелились все глубины жизни, когда стали раскрываться самые тайные сокровища души. В человеческом сердце покоятся таинственные силы, непонятные, даже внушающие страх мудрствующему уму. Непрестанно проистекают они из неизведанной глубины, «из мистической первоосновы человеческого существа». И чем хаотичнее шум мирской суеты, чем ужаснее разрушение, гибель, отчаяние, тем могущественнее они сказываются. «Когда раскрывается чудесный мир души, безотчетно господствующий без доказательств, несомненный, всемогущий, когда, оскорбленный в своем тихом святилище, он восстает в нравственном возмущении, тогда он располагает силами гнева, которые непреодолимы». В таком настроении прусский народ шел на «священную войну».