Выше звезд и другие истории - Урсула К. Ле Гуин

боли. Потом взял себя в руки, и они пошли дальше по направлению к грейдеру, к огням, горящим всю ночь у фабрики красок. На невысоком подъеме у самой дороги он рухнул на колени, а потом без единого слова и жеста скользнул вперед, упал ничком на землю и остался лежать так.

Она опустилась рядом в мокрую траву, на минуту прижалась к нему. Потом встала и вскарабкалась на обочину шоссе, постояла там, глядя в темноту, где лежал он, хотя видеть его не могла. Всхлипывая от жалости, как он всхлипывал от боли, она пошла по дороге к ферме.

Позади нее возле фабрики вспыхнули автомобильные фары. Она, как кролик, застыла от ужаса на обочине дороги, заслышав шум мотора и шуршание шин по гравию.

– Эй! Что-нибудь случилось?

Она знала, что это вполне может с ней случиться – то, чего она так боялась, – но все же повернулась и пошла назад к машине. Ее трясло. Перед ней в отсвете фар возникло рыжебородое лицо.

– Мой друг поранился, – сказала она.

– Где? Залезай.

Машина оказалась очень маленькой, а от Хью нечего было ждать помощи, но Рыжебородый, очень решительный человек, каким-то образом умудрился запихнуть Хью на откинутое переднее сиденье, потом засунул сложившуюся пополам, как складной нож, Ирену на заднее и погнал на скорости в восемьдесят миль – весьма довольный – в больницу Фэйруэйз. Затормозил он у самого входа в отделение экстренной помощи, тут же выскочив из машины, и опять остался очень доволен собой. Как только Хью внесли в приемный покой, блистательная часть действа завершилась, но Рыжебородый все же остался ждать вместе с ней в вестибюле, принес кофе и шоколадный батончик из автомата, сделал все, что мог бы сделать в подобной ситуации любой нормальный человек. В этом не было ничего необычного, но для Ирены пока еще и это не казалось обычным, да и вряд ли когда покажется. Это ведь особы королевских кровей называют друг друга «брат», «сестра».

Доктор, который наконец смог поговорить с ней, задал несколько вопросов. Все время до этого Ирена слушала, как Рыжебородый рассказывает о баскетбольных матчах, и не приготовила никакой правдоподобной истории.

– Его избили, – сказала она; это было все, что она могла придумать, поняв, что должно же быть какое-то разумное объяснение происшедшему.

– Итак, вы были в лесу?

– Путешествовали, да.

– Вы заблудились? Как долго вы пробыли в лесу?

– Точно не знаю.

– Я, пожалуй, вас тоже осмотрю.

– Со мной все в порядке. Просто устала. И переволновалась.

– Вы уверены, что не поранились? – резко спросила врач: это была женщина средних лет, с лицом, казавшимся серым в безжалостном свете люминесцентных ламп в десять часов вечера, под конец Дня труда.

– Я в порядке. Будет совсем хорошо, когда немного посплю. А Хью…

– Вам есть куда пойти?

– Тот человек, что нас подобрал, отвезет меня к матери. А Хью…

– Я жду результатов рентгена. Он пока останется здесь. Вы подписали?.. Да, это. Хорошо. – Она повернулась, чтобы уйти.

Усмиренная властной докторшей и больничной обстановкой, Ирена тоже повернулась и молча направилась к выходу.

Санитар, который принял Хью, выглянул из бокса.

– Он просил, чтобы кто-нибудь, если можно, связался с его матерью, – сказал он, увидев Ирену. – Свяжетесь?

– Да.

– Он вне опасности, – сказала врач. – Идите и хоть немного поспите.

– Они собираются продержать тебя здесь еще денек.

– Знаю, – сказал он, удобно вытянувшись на жесткой и высокой кровати, предпоследней в ряду. – Я все равно чувствую, что пока не в состоянии встать на ноги.

– Но вообще ты как? Ничего?

– Вполне. Посмотри, как они меня всего обвязали. Нет, показать не могу, эта одежка на спине распахивается, как-то неприлично. Но я прямо-таки весь обмотан бинтами, как мумия. И не успеешь проснуться, как тебе тут же дают таблетку.

– Из-за того, что ребро сломано?

– Одно сломано, в другом трещина. А ты-то как?

– Я хорошо. Слушай, Хью, они тебя спрашивали, ну, понимаешь, о том, что случилось?

– Я просто сказал, что ничего не помню.

– Это хорошо. Понимаешь, если бы у нас истории получились разные, они могли бы что-то заподозрить.

– Так что же с нами случилось?

– Мы путешествовали по лесам, и какие-то хулиганы избили тебя и убежали.

– А что, так и было?

Он видел ее неуверенность.

– Ирена, я действительно все помню.

Она улыбнулась, но опять неуверенно:

– Я думала, тебе совсем затуманили мозги этими пилюлями.

– Это тоже немножко есть. Просто все время спать хочется. Мне кажется, что некоторых вещей… Я не помню, например, как мы добрались до порога. Мы наконец вышли на нужную тропу?

– Ну да. Но к этому времени ты уже почти ничего не соображал. – Она накрыла его руку своей.

Оба стеснялись других людей и беспокойно-озабоченной обстановки больничной палаты – полуодетых, с забинтованными головами, с голыми ступнями, торчащими из-под одеяла, мужчин в постелях, спящих или глядящих на них; приходящих и уходящих посетителей; работающих телевизоров и включенных на три разные программы радиоприемников; и запаха смерти и дезинфекции.

– Тебе сегодня нужно на работу?

– Нет. Сегодня все еще понедельник.

– О господи!

– Послушай, Хью.

Он улыбнулся, наблюдая за ней.

– Сегодня утром я заходила к твоей матери.

Минутку помолчав, он спросил каким-то рассеянным тоном:

– Она в порядке?

– Когда вчера вечером я позвонила ей, знаешь, она, похоже, не очень хорошо меня поняла. Она все спрашивала, кто я такая, а я сказала, что мы вместе с тобой путешествовали; знаешь, она все спрашивала и спрашивала одно и то же… Она очень расстроилась. Было уже поздно и все такое. Мне не следовало звонить. Поэтому, когда сегодня утром они меня сюда не пустили, я подумала, что мне следует пойти к ней. Похоже, она не поняла, что ты здесь, в больнице.

Он ничего не говорил.

– Ну и она…

– Она набросилась на тебя, – сказал он с таким невероятным, еле сдерживаемым гневом, что она заторопилась:

– Нет-нет, что ты – только она, похоже, не понимала. Ну я и сказала ей, что тебе нужна кое-какая одежда и что-нибудь еще. Я думала, что она захочет сама отвезти все тебе, понимаешь? Она ушла и вернулась с чемоданом, он у нее был, по-моему, собран заранее, сейчас он лежит в машине, я его тебе оставлю. Я… Ну, она как бы всучила его мне у самой двери и сказала: «После этого ему нет никакой необходимости возвращаться сюда», и она… она захлопнула… Я ничего не могла сделать, мне оставалось только уйти. Что она имела в виду – «после этого»? Я, должно быть, что-то не то сказала,