Ахульго - Шапи Казиев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 234
Перейти на страницу:

– Чего на войне не бывает!

– Другой при виде нашей армады давно бы сложил оружие, – сказал Галафеев.

– Да и Шамилю пора уже одуматься, – добавил Лабинцев.

– Чего зря кровь проливать?

– Он-то полагает, что не зря, – сомневался Галафеев.

– Фезе с Клюгенау чего только ему ни сулили, обещали кавказским императором сделать, а ведь не вышел Шамиль к царю.

– Не уговаривать надо было, а требовать! – сказал Граббе.

– Эти дикари понимают только силу.

– Да и требовали не раз, – сказал Лабинцев.

– Однако, господа, сколько с Шамилем не воюю, а все же он для меня загадка. Казалось бы, все, нет уж его, и мюриды все перебиты, и общества покорность изъявляют, ан нет, воскресает сильнее, чем был. Феномен, господа.

– Вздор! – потирал руки Граббе.

– Теперь уж попался, голубчик!

– И то верно, – кивал Галафеев.

– Не птицей же в небо улетит.

Парламентеры сошлись у подножья Сурхаевой башни, в долине речки Ашильтинки. Юнус явился с десятком мюридов. Пулло пришел с ротой солдат. Они молча смотрели друг на друга, желая убедиться в мирных намерениях. Затем Юнус крикнул:

– Письмо от Шамиля генералу!

Пока Пулло переговаривался с Юнусом через переводчика, Милютин во все глаза разглядывал горцев. Они не были похожи на загнанных в угол дикарей, как рисовалось ему прежде в воображении. Напротив, они были отлично одеты и имели дорогое оружие. Они больше походили на благородных рыцарей, гордых князей, соблаговоливших говорить с незваными пришельцами. Особенно Милютина поразил их предводитель, главный парламентер, стоявший под белым имамским знаменем. Он напоминал ему грациозную пантеру, у которой под красивой шкурой таились железные мускулы, дикую кошку, слегка расслабившуюся на жаре, но готовую в одно мгновение перепрыгнуть узкую речку и вонзить цепкие когти в свою добычу. Милютину стало немного не по себе, когда он сравнивал этих вольных детей гор со своими солдатами, храбрыми, но не приспособленными к горной войне.

Юнус тоже успел оценить противника. Пулло говорил резко, тоном начальника, но в нем не чувствовалось уверенности, когда он смотрел в глаза Юнусу. Он был одет в застегнутый до последней пуговицы мундир, который должен был только мешать ему на такой жаре и сковывать движения. А сопровождавший его поручик смотрел на мюридов удивленными глазами, которые у него и без того были слегка навыкате. Смотрел, как мальчишка на породистого коня, которого даже не мечтал заполучить. И каждого мюрида разглядывал с головы до ног, будто собирался пригласить к себе на службу. А мюриды отвечали ему взглядами, похожими на обнаженные кинжалы.

На своего земляка Биякая Юнус даже не взглянул. Да и зачем смотреть на то, что на свете не должно существовать? Противник, враг – это дело важное и понятное, но предатель? Сердце Юнуса отказывалось это принимать.

Наконец, мюрид передал письмо Милютину, храбро шагнувшему ему навстречу.

В штабе уже пили шампанское в предвкушении новых чинов и наград. Спорили насчет того, как следует поступить со значительными пленниками. А некоторые искренне сожалели, что не успели явить новые подвиги. Но тут вернулся Пулло.

Милютин с Биякаем перевели письмо, и Граббе велел Пулло прочесть его вслух. Полковник, не обращая внимания на встревоженный вид Милютина, принялся торжественно декламировать:

«От Шамиля, уповающего на Аллаха, к повелевающему многочисленными войсками генералу Граббе.

А затем, послушай, что я хочу сказать тебе. Я воевал против притеснителей и лицемеров, да очернит их Аллах, чтобы спасти от них наш народ и очистить веру. Я искренне просил их оставить народ в покое, но они не вняли моей просьбе. Они стали нападать на меня, а вы стали их помощниками. Тогда и я засучил рукава, собрал своих приверженцев и повелел им сделать то, о чем всем известно. Ибо долг мой – удержать злонамеренных отступников от нанесения ущерба нашей вере и шариату.

До сего дня я не переставал стремиться к миру и не причинял вам вреда, пока вы не захотели овладеть нами и не вышли с войной против нас с многочисленными войсками.

Знай же, что я хочу примирения с русским государем – правителем великой державы, без всякого сомнения. Еще не поздно остановить то, что может случиться. Если ты будешь благоразумен и уйдешь туда, откуда пришел, ты не увидишь от нас вреда. Если же ты желаешь сделаться причиной новых бедствий и быть проклятым Богом, то знай, что сабли наточены и руки готовы.

И мир тем, кто следует по пути господа».

– Что-с? – уставился Граббе на Пулло, будто это он написал столь возмутительное послание, а не почти поверженный Шамиль.

В штабе стало так тихо, что слышно было, как над хрустальными бокалами с вином суетятся пчелы.

– Может, не так перевели? – пытался смягчить ситуацию Пулло, грозно оглядываясь на побледневшего Биякая.

Но Граббе понял, что перевели верно. Да и как еще можно было перевести столь вызывающее письмо? Но Граббе был даже рад упрямству Шамиля. Не затем он загнал его на эти голые раскаленные скалы, чтобы заключать мир и уходить ни с чем. Нет, Граббе никому не позволит лишить его триумфа, который потрясет не только Дагестан, не только Петербург с его лицемерными вельможами, но и весь мир! Где еще достать такого противника, победа над которым сделала бы Граббе новым Ганнибалом? Нету! Вывелись! Мелочь одна мнит из себя Наполеонов! А этот горец стольких генералов оставил с носом! И ведь были не последние вояки. До Парижа дошли! Турок сокрушили! Персию заставили контрибуцию платить!

Граббе пребывал в такой ярости, что уже не знал, думает он все это или говорит.

– Прикажете штурмовать? – прервал тягостную паузу Галафеев.

– Рано, – отрезал Граббе.

– Сначала надобно подобраться поближе, тихой сапой, чтобы наверняка, железной хваткой, как бульдог!

– А насчет письма, ваше превосходительство? – напомнил Пулло.

– Будет ли ответ?

– Будет, – кивнул Граббе.

– Залпами!

Осадные работы развернулись с новой силой. Лопаты и топоры на время оттеснили ружья и шашки, саперы стали важнее солдат. Чтобы разработать дороги для артиллерии, снова приходилось взрывать скалы. Валы вокруг батарей за отсутствием земли возводили из плетней в два ряда, засыпая промежутки камнями. По одной батарее было установлено против Нового и Старого Ахульго. Еще две нацелились на Сурхаеву башню. Обстрел Ахульго усилился.

Часть Мехтулинской милиции спустились к Ашильте и расположились в садах. Сюда же перебрался и Аванес со своим фургоном. Он рассчитывал на горцев, которые давно не видели нового товара, а деньги у них водились. Как-никак, они были на службе. Но товары маркитанта горцев не заинтересовали. Они покупали разные мелочи, а тем временем присматривались к остальному, особенно к хорошему оружию, купленному маркитантом у солдат за бесценок, как трофеи. Аванесу показалось, что такой пристальный интерес таил в себе угрозу. От этих абреков можно было ожидать чего угодно, особенно если вдруг случится какая-нибудь заваруха.

1 ... 152 153 154 155 156 157 158 159 160 ... 234
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?