Северная Корона. Против ветра - Анна Джейн

Она весело и живо улыбалась, глядя на него, а он смотрел на нее серьезно, и только в глубине серых глаз затаилась нежность.

Они молчали, но, казалось, что разговаривают друг с другом.

«Конечно, ты не все, что у меня есть, но если тебя у меня не будет, у меня почти ничего не останется».

«Да ладно. Куда я теперь от тебя денусь?».

* * *

Марта Карлова потеряла память, и мысли о Саше больше не беспокоили ее. Не было ни любви, ни ненависти, и даже равнодушия – не было. Потому что не было памяти.

А вот Саша не забыл Марту. Когда он пришел в себя – через несколько дней, после операций и реанимации, его первые вопросы были о ней. Что с Мартой и как она себя чувствует? В порядке ли? Когда он сможет увидеть ее?

Рядом с ним, на его удивление, находились и отец, и мать, которая выглядела постаревшей и замученной. Она, отведя глаза, сказала сыну, что его невеста – та милая девочка, которую он спас, в порядке, но встречаться с ним не желает.

– С ней все хорошо, – гладила она сына по голове. – Скоро уедет – пальцы лечить. Она ведь музыкант, твоя Марта… Ей играть надо. Да и не хочет она тебя видеть, Сашенька, – добавила она. – Тяжело ей.

Она, женщина не шибко верующая, буквально на коленях просила высшие силы, чтобы ее ребенок выжил. При больнице, в которой лежал Саша, была небольшая часовенка, и она постоянно туда ходила. Одна, правда, без мужа-атеиста, но однажды издалека увидела человека, выводящего из часовни, очень похожего на супруга, но подумала, что обозналась. Слава бы никогда не стал ходить по таким местам, прося за сына.

– Почему? – спросил Саша едва слышно пересохшими губами. Чувствовал он себя отвратно.

– Не хочет, и все, – твердо сказала женщина.

– Почему? – повторил парень. Он пока что плохо соображал – этому мешала боль во всем теле, эпицентр которой находился где-то в животе, но точно осознавал, что хочет видеть свою маленькую невесту. Дионов считал себя виноватым перед Мартой. Только из-за него этот ублюдок издевался над ней, пугал, ломал пальцы.

– Винит меня? – прямо спросил Саша пересохшими потрескавшимися губами.

Отец странно посмотрел на него, но смолчал.

– Она ведь никто тебе… подставная невеста, – вздохнула мать, печально глядя на сына, вид которого после операций – а их провели несколько – был ужасным: впалые щеки, круги под глазами, изможденный взгляд. – Девочке не сладко пришлось в ту ночь… когда все произошло. Вот и не хочет видеть. Ни в чем не винит, но видеть не хочет, – поспешно добавила она.

– Я выйду в коридор, – сказал Вячеслав Сергеевич вдруг, и его жена заметила, как его рука потянулась к левой стороне груди, но вовремя остановилась.

– Я не хотел, – произнес Александр почти беззвучно.

– Ты и не виноват ни в чем! – горячо воскликнула женщина. – Ты у меня вообще герой! Закрыл собой человека! Просто девочка должна отдохнуть! Понимаешь, Сашенька? Ты перед ней ни в чем не виноват. Ты спас ее.

Саша ничего не ответил. Сейчас, в этом болезненном полузабытье, он не мог сказать, что чувствует. Он закрыл глаза, чувствуя в них резь.

– Что такое? – тут же склонилась над ним мать.

– Спать хочу.

– Хорошо, спи. Спи. Я сейчас уйду, но вернусь. А ты спи.

Она вышла за супругом спустя пару минут и опустилась рядом с ним на скамейку, стоящую в самом конце коридора, под мутным окном, сквозь которое с трудом пробивалось солнце.

– Что, опять сердце, Слава? – спросила мама Саши с беспокойством. После того, как физик узнал, что случилось с его сыном, сердце у него болело частенько. Хоть он и не подавал вида, а за старшего сына беспокоился. Да и то, что он узнал о нем на теплоходе от ненастоящей невесты, не давало ему покоя.

Мужчина кивнул.

– Таблетки выпил?

– Выпил. Не маленький. Зря, – вдруг сказал он.

– Что зря? – не поняла женщина.

– Зря его обманули, – тихо сказал Вячеслав Сергеевич.

Он до сих пор помнил разговор с родителями лженевесты старшего сына, которые очень просили сказать Александру, что Марта не желает его видеть. Они благодарили родителей Саши – Эльвира делала это со слезами, понимая, что их сын спас ее дочь от пуль, но все же просили, чтобы он не тревожил девушку, которой необходимо было восстановиться. И Дионовы согласились, скрепя сердце. Ведь как-никак, получается, если бы Марта не согласилась на авантюру Саши, она бы и не пострадала.

– Да не нужна ему эта девочка, – почти шепотом произнесла мама парня. – Она же не любимая его, а посторонняя. Невесту заменяла. Пусть уж лучше никогда не видятся, раз к тому же она Сашеньку и не помнит вообще.

– Но он-то помнит, – возразил Вячеслав Сергеевич.

– Сейчас – да. Потом забудет. Он хоть ее и спас, до сих пор себя обвиняет, что девочка пострадала. И если он узнает, что она память потеряла, еще более виноватым себя будет чувствовать. Или вдруг из жалости решит на ней по-настоящему жениться. Ты хочешь, чтобы его дурацкая жалость и ему, и девочке всю жизнь сломала, что ли? – Женщина вдруг встала со скамьи. – Слава, пусть он лучше думает, что она его видеть не хочет. И пусть другие так думают. А она пусть лечится и живет нормально. И Сашка будет нормально жить.

– Да делай как знаешь, – устало махнул руками ее муж. Женщина тяжело вздохнула и вновь ушла к сыну, который давно не чувствовал себя настолько беспомощным.

А тем временем Саша вновь заснул, и ему снилось, что он находится в том коттедже вместе с Мартой и в нее стреляет оживший Олег, у которого глаза горят красным, а губы испачканы в алой крови. И Саша опять пытается закрыть собою кричащую от ужаса Марту, и у него не получается это сделать.

Его мать видела, как он вздрагивает во сне и как кривятся его опущенные уголками вниз серые губы. Она теплыми руками сжимала его холодную, свешивающуюся с кровати ладонь, пытаясь согреть.

Ночью, когда мать ушла, кошмары продолжались – он вновь и вновь не мог спасти Марту, кидаясь на ее защиту. Правда, на смену им пришло странное сновидение, из-за которого он вдруг резко проснулся – они с юной скрипачкой стояли на мосту, под покровом благосклонной к ним ночи, целуясь.

Когда Саша открыл глаза, ему показалось, что его губ только что касалось что-то мягкое и теплое – что-то, похожее на губы Марты. Парню чудилось, что она целовала его, и он понял, что многое отдал бы, чтобы это было правдой.

Его взгляд скользнул к окну, за которым висела темная ночь, на лунный диск. И Саша вдруг с каким-то мучительным осознанием вдруг понял, что ему жаль. Потерянного времени. Потерянных сил. Потерянного себя.

Наверное, Ника была права – они оба искали друг в друге заменитель любви. Он видел в ней прошлое, к которому невозможно было вернуться. Она в нем – таблетку от чувств к Нику.