Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома - Фрэнк Герберт

– Не надо мне напоминать.

– Что сказал вам Карлос, когда вы видели его в последний раз?

– Он обещал дать о себе знать в течение двух суток по прибытии на место.

– Такой долгий срок? У них было радио?

– Да, в фургоне, который они взяли в Портленде.

– И с тех пор от них ничего не поступало?

– Они выходили на связь, чтобы проверить оборудование, из Кламат-Фоллс, через Портленд.

– Двое суток… Почему так долго?

– Карлосу нужно было время, чтобы добраться, осмотреться, выбрать точку наблюдения.

– Да, но…

– Вполне разумный срок.

– Карлос всегда был так осторожен, – покачал головой Перудж.

– То, как он планировал операцию, как раз и свидетельствует об осторожности.

– А почему вы не попросили его чаще выходить на связь?

– В приказах, которые я получал, это не оговаривалось, – ответил Мерривейл.

Перудж вздохнул. Фантастика! И они называют себя профессионалами! Да команда любителей не оставит столько следов и не наделает столько ляпов! Конечно, Мерривейл не захочет признаваться в собственных ошибках. К тому же он всегда готов сослаться на идущие сверху приказы. Какая нелепость. И все-таки с ним нужно решать. Пока задвинуть куда-нибудь, и пусть ждет своего часа. Топор для него уже готов. Ничтожество! Нет ему оправданий! Мерривейл – как раз тот, кто им понадобится, когда на самом верху зададут серьезные вопросы.

Чувствуя, как в нем закипает злость, Перудж резко встал с кресла и уставился на Мерривейла, который, не скрывая испуга, смотрел на него снизу вверх.

– Вы идиот, Мерривейл, – холодно и резко произнес он. – Вы всегда были идиотом и останетесь им. У нас есть полный отчет ДТ обо всех сомнениях, которые испытывала Тимиена. Она хотела, чтобы с ними отправилась команда поддержки. Настаивала на более частых радиоконтактах. Вы же просили ее не беспокоить нашу станцию в Портленде, если не возникнет особой необходимости. Вы велели Тимиене слушаться приказов Карлоса и не подвергать их сомнению. Вы приказали ей забыть о каком-либо официальном расследовании по делу Портера. Ни при каких условиях она не должна выходить из-под прикрытия. Таковы были ваши инструкции… – Перудж показал на папку, лежавшую на столе перед Мерривейлом, и закончил: – …и именно их вы сейчас перечитывали.

Мерривейл, пораженный этими обвинениями, молча сидел в кресле. Ему вдруг показалось, что он заплачет, и глаза его наполнились слезами. Ужасный момент! Но сама перспектива попасть в столь нелепое положение заставила его взять себя в руки, и он ответил, при этом даже частично восстановив свой акцент:

– Послушайте! Это хорошо, что вы ни в чем не сомневаетесь. Только делу это не поможет…

Позднее, уже позвонив из аэропорта, Перудж сказал:

– По-моему, мы должны быть ему благодарны. Теперь нет сомнений относительно нашего нынешнего положения.

– Что вы имеете в виду? – раздался в трубке недовольный голос шефа.

– Мы влезли в это дело, ничего не зная о Хеллстроме. Теперь нам известно многое. Он готов платить по самым высоким ставкам.

– Как будто мы не готовы на то же самое!

Перудж сделал паузу и продолжил доклад:

– С Мерривейлом я все решил. Он ждет переназначения.

– Мерривейл не наделает глупостей?

– Разве он их уже не совершил?

– Вы понимаете, что я имею в виду, черт побери!

– Уверен, он исполнит приказ с точностью до последней буквы, – проговорил Перудж.

– Но вы его серьезно расстроили.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Вне всякого сомнения.

Таких слов, да еще произнесенных таким тоном, от шефа Перудж не слышал никогда, и теперь он стоял, размышляя и внимательно рассматривая крышку шифровальщика сигнала.

– Он звонил мне, – сказал шеф, – и жаловался на вас. Потом добавил, что хранит все наши письменные приказы в надежном месте. После этого сообщил, что присвоил Жанверту особый номер Корпуса связи и кодовые буквы – как мы присваиваем агентам, которых отправляем с инспекционными поездками. А еще прочитал мне часть приказа из тех, что мы давали ему несколько лет назад.

Последовала долгая пауза, после чего Перудж заметил:

– Наверное, к нему можно применить и более строгие меры.

– Полностью согласен, – отозвался шеф.

Хеллстром, погруженный в раздумья, сидел в своей соте. Его взгляд остановился на схемах и диаграммах, висевших на столе. Но он не видел ни схем, ни диаграмм, ни монитора ретранслятора, зависшего в положении ожидания. Он думал. Теперь они пришлют первую команду. До этого была просто разведка. Скоро явятся настоящие эксперты, и от них Термитник узнает достаточно, чтобы спасти себя.

Ночь была длинной, а день – еще длиннее. Хеллстрому удалось пару часов вздремнуть, но Термитник был напряжен и буквально искрился ощущением кризиса. Работники узнавали о происходящем, ориентируясь на химию тел, на тонкие запахи, оставляемые мощными выбросами гормона стресса.

Когда два часа назад Хеллстром вернулся к себе в соту, он был так измотан, что швырнул пиджак на кресло, после чего рухнул на кровать прямо в одежде. Нечто тяжелое оттягивало карман пиджака. Хеллстром смотрел на пиджак, на карман и пытался припомнить, что там такое. Неожиданно его осенило – это же пистолет, который он взял и положил в карман перед тем, как покинуть соту. Похоже, все это было не только целую жизнь назад, но и в другой вселенной. С тех пор многое изменилось. Силы Внешнего мира заинтересовались тем, что неизбежно приведет их к вратам Термитника.

Проект-40.

Причина утечки, на первый взгляд, казалась столь невинной, что Хеллстром вздрагивал, когда думал о ней. Джерри, оператору, дали задание снять несколько фрагментов в библиотеке Массачусетского технологического института, а также поработать там с некими специальными материалами по проекту. Джерри вспомнил, что оставил бумаги на столе «буквально на полчаса», и, когда вернулся, они лежали на том же самом месте. Он забрал их и больше об этом не думал. Какая наивность! Но людям Внешнего мира этого вполне хватило. Складывалось впечатление, будто им помог какой-то злобный джинн, только и ждущий, что кто-нибудь в Термитнике поскользнется и расшибет себе лоб.

Джерри лежал с сердечным приступом, понимая, что предал Термитник, который любил больше жизни. Но, так или иначе, когда-нибудь это должно было произойти. Чудом было уже то, что они до сих пор жили, никем не замеченные. Однако у анонимности есть свой жизненный цикл. Как ни надеемся мы сохранить ее, платя постоянную цену, нашим надеждам приходит конец, и цена взлетает многократно!