Странствия шута. Книга 2. Сага о Фитце и Шуте - Робин Хобб

– Может быть, – с неохотой признала я.

Пошел снег, крупные хлопья липли к нашим мехам и падали мне на лицо. Я зарылась носом в шубу Шун. Лицо согрелось, а мерный шаг коня стал меня убаюкивать. Почувствовав, как ритм его шагов изменился, я подняла голову. Мы спускались с холма, пробираясь среди могучих елей. Тут и там торчали камни. Мне показалось, что камни обтесаны – как будто здесь раньше стояли каменные стены или даже дома. Мы ехали змейкой, огибая поваленные камни и свисающие до земли еловые лапы. Снег тут был не такой глубокий, но стоило задеть одну из заснеженных ветвей, как на нас обрушивалась целая лавина.

– Уже недалеко, – сказал Керф, и я обрадовалась.

Я ужасно устала и хотела спать. В густом лесу свет догорающего дня почти не доходил до земли.

Шун вдруг напряглась в седле.

– Что недалеко? – спросила она.

– Ваши люди, – сказал он.

Я успела заметить костер за деревьями, и тут Шун круто развернула коня:

– Пошел, пошел, пошел!

Но было слишком поздно. Белые шубы делали их почти невидимыми в сумерках на снегу. Двое перекрыли нам путь назад, а когда Шун попыталась объехать их, Реппин метнулась к ней и схватила коня под уздцы. Шун попыталась затоптать ее, гнедой фыркнул и попятился, а еще кто-то из Белых стащил меня с лошади, как я ни цеплялась.

– Он у меня! Шейзим у меня! – закричала Алария.

– Не делай ему больно! – велела Двалия. Она уже шла к нам.

Шун визжала и пыталась пнуть небелу, которая удерживала голову гнедого, а Керф кричал ей:

– Успокойся! Теперь все хорошо! Я привел вас к вашим!

– Ублюдок! – закричала она. – Подлый предатель! Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу!

Она снова попыталась развернуть коня, но Керф спешился и потянул ее из седла со словами:

– Что такое? Это же ваши люди, вы теперь в безопасности!

Я оставила попытки сопротивляться, но Шун все не унималась, она вопила и брыкалась. Виндлайер подошел и тепло улыбнулся мне, и я поняла, как им удалось заставить Керфа служить Двалии. Алария волокла меня к небольшому костру, крепко держа поперек туловища. Я до дрожи боялась увидеть солдат, но у маленького костра стояла только одна лошадь, да еще кто-то перекинул одеяло через ветку дерева, чтобы соорудить укрытие. Лицо Двалии было покрыто синяками. Она бросилась ко мне и схватила за руку.

– Быстрее! – шепотом скомандовала она остальным. – Они по-прежнему охотятся за нами. Не так давно двое проехали у подножия холма. Надо как можно скорее увезти отсюда шейзима.

Она сердито дернула меня за рукав:

– И не думай, что тебе удастся и дальше прикидываться мальчиком. Ты девочка. Не та, за кем нас послали. Но ты – единственная добыча, с которой нас пустят обратно в Клеррес. Быстрее! Хватайте ее! Зажмите ей рот! Она выдаст нас солдатам своими криками, если еще не выдала.

Они стащили Шун с лошади, и Керф крепко схватил ее за запястье.

– Да что с тобой такое? Все же хорошо! – повторял он.

Она молча скалилась, не переставая вырываться.

– Держите ее! – приказала Двалия двум небелам и толкнула меня к ним.

Алария схватила меня за одну руку, Реппин за вторую. Они держали меня крепко-крепко. Двалия тем временем достала из мешочка на поясе свиток и единственную перчатку, странную на вид. Я не могла понять, из чего она сделана. Сама перчатка была очень тонкая, почти прозрачная, а на кончиках трех пальцев – серебристые нашлепки.

– Я даже не знаю, получится ли… – проговорила Двалия дрожащим голосом.

Она развернула свиток и поднесла ближе к огню. Вокруг костра со всех сторон был навален небольшой сугроб из снега, чтобы никто не заметил огонь издалека. Двалии пришлось склониться низко над пламенем. Она внимательно прочитала свиток, выпрямилась и принялась командовать:

– Ведите ее, их обеих, к камню. Я иду первой, Виндлайер за мной. Алария, возьми Виндлайера за руку, а другой крепко держи шейзим. Реппин, возьми шейзим за вторую руку и дай руку Керфу. Керф, ты ведешь женщину. Сула, ты будешь последней.

Голова у меня шла кругом. Я опять была в плену, и они опять волокли меня за собой, на сей раз – навстречу еще большей опасности. Я не видела никакого спасения. И зачем Двалия велела нам всем держаться за руки? Реппин вцепилась в мое запястье с такой силой, словно хотела сломать мне руку. Может, и правда хотела. Керф был у нее не так жесток, но он предусмотрительно снял рукавицы. Выскользнуть из его хватки с Шун не получится. Он добродушно улыбался, глядя на наши тщетные попытки. Как я раньше не заметила, что его заморочили?

За деревьями раздались голоса, они перекликались на калсидийском.

– Пора! – крикнула Двалия, едва не срываясь на визг от волнения.

Я все не понимала, что она задумала, пока не увидела высокий обтесанный камень. Когда-то он стоял ровно, как обелиск, но потом рядом с ним выросла могучая ель, и ее корни накренили его.

– Нет! – закричала я, когда Двалия схватила руку Виндлайера и потянулась к полустершемуся символу на камне рукой в перчатке. – Нет! Это опасно! Мой отец говорил, это опасно!

Но Двалия коснулась камня, и на глазах у меня ее затянуло внутрь. Она не выпустила руку Виндлайера, и он провалился в камень вслед за ней. Я закричала и услышала, как Шун подхватила мой крик. А потом за одно-единственное мгновение, короткое, как вспышка молнии, я увидела, что можно сделать. Я поняла. Изменить. Была одна крошечная возможность изменить что-то. Не для меня. Реппин ни за что меня не отпустит, а если даже отпустит, они вернутся за мной. Но я могу изменить судьбу Шун. Резко обернувшись, я вцепилась зубами в руку Керфа, державшую ее запястье. Я вонзила зубы ему в указательный палец, прямо до костяшки, и ощутила вкус крови. Керф заорал и отпустил Шун, чтобы шлепнуть меня, но я крепко вцепилась в него рукой и зубами и утащила за собой в черную, как деготь, искрящуюся далекими звездами темноту.

Черный Пророк, вероятно, стоял у истоков событий, которые едва не привели к нашему поражению. Без его помощи Любимый вряд ли добился бы хоть какого-то успеха в своем сопротивлении. Последние упоминания о Прилкопе в наших архивах были сделаны много поколений назад, и теперь мы можем с уверенностью утверждать, что исчезновение его было не случайным. Поскольку он не был выведен в Клерресе, он провел в школе слишком мало времени, чтобы мы могли быть уверенными в его верности.

Возможно, самое поразительное во всей этой злосчастной череде событий то, что Прилкоп и Любимый вернулись в Клеррес по доброй воле. И изначально оба собирались дать подробный и правдивый отчет о своих действиях. Но что-то в наших вопросах заставило их вскоре воспротивиться нам. Когда мягкий подход не сработал и нам не удалось убедить их, что все хорошо, пришлось перейти к более энергичным методам. Известно, что сведения, добытые таким путем, часто не заслуживают доверия. Мы расспрашивали Прилкопа и Любимого по отдельности, записывали их ответы и сравнивали. Совпавшие сведения отмечались как надежные.