«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская

То, что он был восстановлен в чине, случилось благодаря исключительной победе, волей Провидения дарованной флоту Ее величества при Чесме. Для меня было невозможно видеть ликование всего флота и думать, что есть хоть один российский подданный, который остается в печали и бесславии. Поэтому я послал за его капитаном и спросил его, исполнял ли командор Барш свои обязанности. Капитан ответил утвердительно, и я восстановил его [Барша] в чине. Барш благодарил меня за мою снисходительность со слезами на глазах. Он и его друзья были далеки от того, чтобы желать военного суда, также они не хотели ставить предо мной или перед графом Орловым (который имел флаг лорда-адмирала, т. е. кайзер-флаг) вопрос о том, следовало его казнить или нет. Я не мог бы судить его, потому что в эскадре не было офицеров, которые могли бы составить военный суд над офицером его ранга [командора], и в мои намерения входило, если ему посчастливится, отправить его в Санкт-Петербург. Я не имел случая, который бы мне показался благоприятным, чтобы восстановить его в прежнем ранге. Я имел честь познакомить графа Панина с его делом в моих письмах от 18 и 28 июня и от 9 июля и послал ему копию того же самого Журнала, какую я и здесь прилагаю.

Суд мог бы опротестовать акт о восстановлении его в прежнем чине, и если бы это случилось, то его могли бы отозвать. И если этот акт все еще не одобрен, если командор Барш очищен от обвинения, по которому его сиятельство граф Орлов приказывал его судить, он может еще быть осужден по моему обвинению, и либо он восстановит свою честь, либо получит наказание, которое предписывает Регламент762 за тягчайшее из преступлений, в котором офицер его ранга может быть обвинен во время военных действий.

Ваше сиятельство видит, что я не делал ничего скрытно, что все было открыто его сиятельству графу Панину, графу Орлову и всему флоту763, и Вы согласитесь, что принципы моего поведения были весьма далеки от тиранических и что мое рвение к службе Ее императорскому величеству не заглушило во мне голоса человеколюбия и сострадания.

Бывают моменты, когда в соответствии с обязанностями главнокомандующего, действующего в отдаленных странах против объектов величайшей важности и со всеми полномочиями, с заверением в полном доверии к нему суверена, он должен брать решение на себя. Я оказался в такой ситуации. Я взял решение на себя, и пусть другие рассудят, наилучшим ли образом я поступил или нет, но никто не может по справедливости не согласиться, что я руководствовался не чем иным, как интересами Ее императорского величества и необходимостью службы Ей, и что я не действовал по злобе на командора Барша, не стремился поставить на его место своего любимца.

В этом письме я ограничиваюсь ответом на запрос, который имел честь получить от Вашего сиятельства, и я всегда рад ответить на все вопросы, которые Вы имели бы охоту мне задать. Но в этом случае для защиты себя я буду вынужден войти в такие подробности, которые могут оскорбить других и поразить моряков других стран, а также повредить славе императорского флага. Моя осмотрительность в том, чтобы этого избежать, послужит доказательством Вашему сиятельству, что противно моей воле оказаться перед такой необходимостью. Совершенно ясно, что Россия обязана созданием своего флота Петру Великому, но с его времени здесь все остановилось, пока повсюду происходило быстрое развитие. Если российские морские силы когда-либо будут процветать, то этим империя будет обязана нынешней императрице. Вне зависимости от того, что случилось со мной с того времени, как я покинул флот, не зная зачем и несмотря на все то, что в таких обстоятельствах не может не заставить страдать чувства человека чести, человка отважного, нет никого на свете, кто бы был более впечатлен многими высокими знаками расположения, полученными от Ее величества и Его высочества великого князя.

Имею честь быть и проч.

Д. Э.