Короли Вероны - Дэвид Бликст

На несколько секунд падуанцы опешили. И тут с крыши завопил Кангранде:

— Измена! Нас предали!

Падуанцы подхватили вопль. Все смешалось. Они оказались в ловушке. В воротах толпились прибывающие отряды, и падуанцам ничего не оставалось, кроме как устремиться по улицам города. А там они попались в зубы братьям да Ногарола. Баилардино напоминал огромного медведя; Антонио, приземистый, коротконогий, походил на злобного хоря. Рука у него после предыдущего сражения за Виченцу не действовала. Братья да Ногарола привели в движение свой отряд при первых же звуках битвы. Падуанцы мчались прямо на ощетинившиеся копья. В то же время арбалетчики, устроившиеся на крышах, уложили второй ряд всадников, и третий ряд наткнулся на гору трупов.

— Будь прокляты твои глаза, предатель! — заорал Каррара, обращаясь к Пьетро. — Я убью тебя!

— Попробуй! — отвечал Пьетро, не заботясь о том, чтобы изменить голос. Впрочем, Каррара уже забыл о нем. Пьетро проследил за взглядом врага. Каррара смотрел на ворота, через которые вошли падуанцы. Виченцианцы, ждавшие в засаде, теперь бросились опускать ворота, отрезая таким образом подкрепление.

Каррара в сердцах плюнул в сторону ворот. Пьетро знал, о чем думает падуанец. Если Падуе суждено победить, ворота должны оставаться открытыми.

— Задержите его! — крикнул Пьетро. Однако никого из его солдат поблизости не оказалось. Каррара пригнулся, и полдюжины стрел упало на землю, не задев его.

Десятки падуанцев застряли в стременах раненых или убитых лошадей. Они отчаянно пытались высвободиться и наконец отомстить. Каррара отдал приказ следовать за ним и поскакал к воротам. Сообразив, что будет, если подкрепление не сможет ворваться в город, падуанцы утроили усилия.

Пьетро заметил юношу, закрывавшего ворота перед целой армией захватчиков. Лицо юноши показалось ему знакомым.

«Это Муцио, — вспомнил Пьетро, — я видел его три года назад в палаццо Кангранде».

Сегодня Муцио сделал вид, что за деньги предал Виченцу. Спектакль кончился, и Муцио вместе с другими горожанами, выделенными ему специально для этой жизненно важной цели, опускал ворота. Все вместе они тянули веревки, на которых ворота крепились, и сдерживали напор падуанцев.

Пьетро изо всех сил пришпоривал Помпея, но коню негде было развернуться — так плотно его окружали солдаты. Пьетро видел, что Каррара прорывается к веревкам. Муцио стоял спиной и не мог заметить удара, который отделил его голову от шеи. Руки юноши еще целую секунду тянули веревку. И вот тело рухнуло наземь. Горожане, помогавшие Муцио, в ужасе разбежались. Вся ярость Каррары досталась веревке. Падуанец взмахнул мечом — раз, другой, третий. Веревка была разрублена. Теперь авангарду в количестве полутора тысяч человек под предводительством Асденте ничто не мешало попасть в город. Они подняли ворота.

Пьетро тотчас почувствовал изменение в расстановке сил. Из-за солдат, сражающихся плечом к плечу, во дворе было не протолкнуться. Однако с минуты на минуту во двор хлынут падуанцы и одним лишь численным превосходством заставят виченцианцев отступить. Тридцать солдат Пьетро окажутся в самом пекле, их свалят с лошадей и обратят в бегство.

Из-за горизонта показалось солнце — и озарило окровавленные доспехи падуанцев и виченцианцев, бьющихся за сердце города. Каррара сначала криками подгонял солдат Асденте, затем переключил внимание на арбалетчиков. Пьетро видел, как Каррара указывает на факелы, закрепленные на городской стене, — огонь с восходом солнца не успели потушить.

— Поджигай! Поджигай! — кричал Каррара.

И вот он уже схватил один факел и поскакал к дому, где затаились арбалетчики. Каррара швырнул горящий факел в окно первого этажа. Солдаты тотчас поняли замысел командира. Они принялись сгребать к стенам домов все, что могло гореть. Пламя быстро распространялось — этому способствовала небывалая жара, мучившая Италию всю весну. Через несколько минут арбалетчики, спрятавшиеся на втором и третьем этажах, уже ничего не видели из-за дыма.

Остальным падуанцам идея с пожаром тоже пришлась по вкусу. Двор наполнился дымом, от арбалетчиков больше не было никакого толку. Они могли продолжать стрелять, но теперь понятия не имели, во врага попадут или в своего.

Помпей оскальзывался на залитых кровью булыжниках. Пьетро нагнулся, и копье просвистело прямо у него над головой. Морсикато использовал свое копье по назначению — тот, кто метил в Пьетро, попался доктору.

— Дело дрянь! — воскликнул Морсикато.

— Продержимся! — отозвался Пьетро.

Он огляделся. Около двадцати его солдат оставались в седле — неплохо, если учесть огромное численное превосходство падуанцев. Сработал элемент неожиданности, вдобавок арбалетчики отвлекли внимание врагов, не позволив им обороняться должным образом. Теперь дым не даст арбалетчикам выстрелить, и падуанцы вплотную займутся «изменниками», проникшими в их плотное кольцо. В этом Пьетро не сомневался.

От удара по щиту Пьетро покачнулся в седле. Он отразил удар, собрав для этого все силы. Атакующий зашатался, но снова напал. Пьетро уклонился и проглотил дым, просочившийся в шлем. Глаза у юноши заслезились, легкие обожгло. Пьетро взмахнул щитом. Передышку он использовал, чтобы сорвать с себя чужой шлем. Противник снова начал атаку, но Пьетро опередил его, метнув шлем Бонифачо падуанцу в голову. Тот пригнулся, Пьетро схватил меч и прошелся по шее врага. Падуанец свалился наземь, и через секунду от лица его ничего не осталось — хорошо обученный конь Пьетро, оскалившись, бросился на поверженного врага. Тот захрипел и испустил дух.

А на Пьетро уже наступал следующий падуанец.

— Где Кангранде? — воскликнул юноша, отражая удар палицей, имевший целью снести ему голову с плеч.

— Не знаю! — ответил, задыхаясь, доктор.

Пьетро позволил Помпею укусить падуанского коня за холку и натянул поводья. В общей давке ему удалось так повернуть Помпея, чтобы бросить взгляд на таверну. Таверну скрывали клубы дыма — она загорелась легко, благодаря бочкам с вином.

Солдаты Пьетро стали прикрывать его со спины, некоторые даже успевали петь, орудуя мечами направо и налево. Запели и падуанцы; обе воюющие стороны рубили и отражали удары под звуки одной и той же песни.

Порыв ветра разогнал дым, и на падуанцев тотчас обрушился град стрел. Арбалетчики предпочли рискнуть остаться в пылающем доме, лишь бы при удобном случае сразить побольше врагов. Сразу пятьдесят падуанцев упали замертво, в том числе и нападавший на Пьетро. Юноша помахал арбалетчикам в знак благодарности.

Внезапно он увидел Кангранде. Тот все еще был на крыше таверны и успешно уворачивался от копий, летевших снизу. Кангранде извел всю черепицу, какую сумел отковырнуть; в проемах, ничем не защищенных, бушевало пламя. В любой момент крыша могла обрушиться. Падуанцы это видели и копьями пытались загнать Кангранде в провал, не забывая отпускать нелицеприятные реплики.

Кангранде легкомысленно отшучивался. Несколько падуанцев, не обращая внимания на огонь, полезли на крышу в надежде снискать славу победителей великого Кангранде из рода Скалигеров. Не обремененный ни доспехами, ни оружием, Кангранде играючи ускользал от неуклюжих врагов, пинками сбрасывая их с пылающей крыши. Один из падуанцев, самый настырный, бросился на Кангранде, желая ударить снизу и вспороть его от паха до подбородка. Кангранде отступил на уже занявшийся участок крыши. Крыша выдержала — с трудом. Секундой позже на этом месте оказался нападавший — и тяжелые доспехи увлекли его вниз, через деревянные перекрытия, в самое адское пекло.