Средневековье. Большая книга истории, искусства, литературы - Паола Волкова

Индивиды же, согласно Платону, не имеют идеи, отличной от идеи вида, и поскольку единичные вещи индивидуируются посредством материи, которую он полагал несотворенной, как говорят некоторые, и со-причиной идеи, и поскольку интенция природы состоит в видах, и она производит частные вещи только для того, чтобы в них сохранялись виды. Но божественное провидение распространяется не только на вид, но и на единичные вещи, как говорится ниже (q. 22, a. 3).

Коль скоро познание касается истинного, то после рассмотрения вопросов о божественном знании следует поставить вопросы об истине.

И относительно этого ставится восемь вопросов:

1. Есть ли истина в вещи или только в интеллекте?

2. Есть ли она только в соединяющем и отделяющем интеллекте?

3. Об отношении истинного к сущему.

4. Об отношении истинного ко благому.

5. Есть ли Бог — истина?

6. Истинно ли все истинное благодаря одной истине или множеству?

7. О вечности истины.

8. О ее неизменности.

Глава 1. Есть ли истина только в интеллекте?

Относительно первого рассмотрим следующее положение: считается, что истина есть не только в интеллекте, но скорее в вещах. Ведь Августин, во второй книге «Монологов» (II, 4 и 5), осуждает такое понимание истинного: «Истинно только то, что видится», так как из этого следовало бы, что камни, скрытые в сокровеннейшем лоне земли, не были бы истинными камнями, поскольку они не видны. Он также осуждает в той же книге и следующее: «Истинное есть то, что обстоит так, как представляется познающему, если он хочет и может познавать», поскольку из этого следовало бы, что ничто не было бы истинным, если бы никто не мог познавать. И он определяет истинное таким образом: «Истинное есть то, что есть». Следовательно, кажется, что истина есть в вещах, а не в интеллекте.

2. Кроме того, все, что истинно, истинно благодаря истине. Таким образом, если истина есть только в интеллекте, то ничто не было бы истинным иначе, как на основании того, что оно познается. Но это заблуждение древних философов, которые говорили: все, что представляется, — есть истинное, из чего следовало, что противоположности одновременно истинны, поскольку различным людям представляется, что они одновременно истинны.

3. Кроме того, то, благодаря чему вещь такова, само больше этой вещи, как ясно из «Второй Аналитики» (Аристотель, 72а 29). Но мнение и речь истинны или ложны на основании того, что вещь есть или не есть, согласно Философу в «Категориях» (4b 8). Следовательно, истина есть скорее в вещах, чем в интеллекте.

Но этому противоречит то, что говорит Философ в шестой книге «Метафизики» (1027b 25), что истинное и ложное не в вещах, но в интеллекте.

Отвечаю: следует сказать, что подобно тому, как «благое» именует то, к чему стремится желание, так и «истинное» именует то, к чему стремится интеллект. Но есть различие между желанием и интеллектом или любым познанием, поскольку познание есть то, соответственно чему познанное есть в познающем, а желание — то, соответственно чему желающий склоняется к самой желаемой вещи. И, таким образом, конечная цель желания (которая и есть «благое») существует в желаемой вещи, а конечная цель познания (которая и есть «истинное»), существует в самом интеллекте. Но благо есть в вещи, коль скоро она имеет отношение к желанию, и, следовательно, смысл блага переходит к желанию от желаемой вещи, согласно чему желание называется «благим», поскольку вещь — благая; и подобно этому коль скоро истинное есть в интеллекте, согласно чему он сообразуется с понятой им вещью, то необходимо, чтобы смысл «истинного» переходил от интеллекта к понятой им вещи, ведь понятая вещь называется «истинной» потому, что она имеет некоторое отношение к интеллекту.

Но понятая вещь может относиться к интеллекту или сама по себе, или акцидентально. Сама по себе она относится к интеллекту, от которого она зависит в отношении своего бытия, а акцидентально — к интеллекту, который может ее познать; как, например, мы говорим, что здание соотносится само по себе с интеллектом мастера и акцидентально с интеллектом, от которого оно не зависит. Однако суждение о вещи совершается не согласно тому, что присуще ей акцидентально, но согласно тому, что присуще ей само по себе. Поэтому о некоей вещи говорится, что она истинна абсолютно, согласно ее отношению к интеллекту, от которого она зависит; и, таким образом, об искусственных вещах говорится, что они истинны, если они относятся к нашему интеллекту: ведь о здании говорится, что оно истинно, если оно получает подобие формы, которая есть в уме мастера, и о речи говорится, что она истинна, поскольку она — знак истинного интеллекта. И, сходным образом, о природных вещах говорится, что они истинны, поскольку они приобретают подобие тех образов, которые суть в божественном уме. Ведь о камне говорят «истинный камень», так как он приобретает природу, свойственную камню, согласно предсуществующему замыслу в божественном интеллекте. Следовательно, истина есть прежде всего в интеллекте и вторичным образом — в вещах, согласно тому, что они соотносятся с интеллектом как с основанием.

И, согласно этому, истина обозначается различным образом. Ведь Августин говорит в книге «Об истинной религии» (36): «Истина есть то, благодаря чему показывается то, что есть». И Иларий говорит (О Троице, 5): «Истинное есть прояснение и проявление бытия». И это определение относится к истине, согласно тому, что она есть в интеллекте. Что же касается истины вещей согласно их отношению к интеллекту, то к ней относится такое определение Августина в книге «Об истинной религии» (36): «Истина есть высшее сходство с основанием без какого бы то ни было несходства». И определение Ансельма (Кентерберийского, Об истине, 11) таково: «Истина есть правильность, воспринимаемая только умом»; ведь то правильно, что согласуется с основанием. И некое определение Авиценны (Метафизика. VIII, 6) таково: истина каждой вещи есть свойство ее бытия, которое в ней непреходяще. Сказанное же, что истина — это соответствие вещи и интеллекта, может относиться и к тому, и к другому.