Город бездны - Аластер Рейнольдс

Поймав себя на этой мысли, Небесный остановился. Почему он назвал дыру в корпусе раной?

Они полезли внутрь, Небесный шел первым. Сразу за отверстием начинался туннель с грубыми стенами, который уходил в глубь корпуса метров на десять-двенадцать. Будь это «Сантьяго», они бы давно миновали все слои обшивки и оказались в лабиринте тесных служебных камер, протискиваясь сквозь переплетение линий коммуникации, силовых кабелей и труб системы охлаждения, а может быть, даже в одном из железнодорожных туннелей.

Может быть, именно из этой точки туннель более или менее непрерывно тянется на несколько метров? Небесный не без оснований полагал, что это не так.

Стены туннеля, скважины или чего бы там ни было — становились все более твердыми и блестящими. Теперь они напоминали уже не слоновью шкуру, а хитиновый панцирь насекомого. Небесный направил луч фонарика в темноту, и впереди заиграла бликами черная глянцевая поверхность. Но туннель не заканчивался тупиком, как ему показалось в первый момент, а резко поворачивал вправо. Через изгиб едва удалось протиснуться — ранец с двигателями создавал дополнительный объем. К счастью, стенки туннеля были гладкими, и можно было не опасаться порвать скафандр или потерять что-нибудь из оборудования. Оглянувшись, Небесный увидел, как Норквинко пробирается следом — не без труда, поскольку был несколько крупнее.

После этого туннель расширился. Идти стало легче. Время от времени Небесный останавливался и просил Норквинко убедиться, что трос разматывается без помех и по-прежнему натянут, хотя инерциальные компасы исправно отмечали все их перемещения относительно отправного пункта.

Небесный проверил радиосвязь.

— Гомес? Как меня слышишь?

— Четко и ясно. Что вы нашли?

— Пока еще ничего. Но можешь быть уверен: это не «Калеуче». Мы с Норквинко прошли уже метров двадцать — и вокруг по-прежнему твердое вещество.

— Так не бывает, — после минутной паузы добавил Норквинко.

— Верно — если считать, что это корабль наподобие нашего. Но это не так. Думаю, такого мы совершенно не ожидали.

— Но ты согласен, что его отправили с Земли после отлета Флотилии?

— Нет. Прошло всего около ста лет, Гомес. Не думаю, что этого достаточно, чтобы додуматься до такого. Он не похож ни на что, созданное человеком. Я вообще сомневаюсь, что мы находимся внутри машины.

— Что бы он ни был, но на вид это корабль Флотилии.

— Пока не приглядишься повнимательнее. По-моему, он специально изменил форму, чтобы мы так думали. Что-то вроде маскировки. И ведь он своего добился! Тит… мой отец считал, что все это можно объяснить неким событием, которое случилось относительно недавно. Знай он, что нас преследует чужой корабль, все могло бы быть по-другому.

— И что бы он, по-твоему, сделал?

— Не знаю. Ну… например, сообщил бы об этом на другие корабли. Во всяком случае, понял бы, что нам грозит опасность.

— Возможно, он был прав…

В этот момент что-то произошло. Небесный и Норквинко скорее почувствовали шум, чем услышали его — словно где-то ударил гигантский колокол. Вокруг был вакуум, поэтому они скорее ощутили вибрацию корпуса.

— Что за чертовщина, Гомес?

— Не знаю, — слабо отозвался Гомес. — Здесь ничего не происходит. Только теперь вас почти не слышно.

Мы спускались уже почти два часа, когда далеко в глубине, куда вертикально уходила труба, что-то появилось.

Это было тусклое золотистое сияние, и оно приближалось.

Я все еще размышлял над событиями, которые только что пережил. Я все еще ощущал страх, с которым Небесный входил в нутро «Калеуче», и этот страх имел металлический привкус, словно от пули во рту. Сейчас я чувствовал почти то же самое. Я тоже спускаюсь сквозь темноту, тоже надеюсь получить ответ — или вознаграждение. Я знаю, что подвергаюсь огромной опасности, и понятия не имею о том, что ждет впереди. Совпадение было потрясающим, и я почувствовал, как мороз продирает по коже. Теперь Небесный перестал быть просто образом, который заполонил мое сознание. Он управляет мной, как кукловод, заставляя меня повторять его шаги… а ниточки тянутся сквозь столетия истории. Я стиснул кулак. Сейчас рука снова начнет кровоточить, как во время последнего видения.

Но на ладони не появилось ни капли крови.

Робот-обходчик продолжал с грохотом ползти вниз по трубе. Квирренбаху больше не удалось заставить его увеличить скорость. Жара была почти невыносимой. Еще три часа — и мы просто умрем от обезвоживания.

Но в трубе становилось все светлее.

Скоро причина стала ясна: секция трубопровода, к которой мы приближались, была сделана из грязного стекла. Квирренбах заставил кабину вращаться вокруг оси, так что не думаю, что снаружи можно было разглядеть, кто спускается по трубе. Но у меня по-прежнему был хороший обзор. Трубопровод тянулся через темную камеру, похожую на пещеру. Повсюду, точно гроздья, висели какие-то устройства — огромные емкости, наподобие доменных печей, соединенные целой паутиной блестящих шлангов, похожих на кровеносные сосуды, трубопроводов и тонких мостиков. На полу, точно стадо спящих бронтозавров, рядами стояли могучие турбины.

Мы почти добрались до крекинг-станции.

Я оглядывался, пораженный габаритами этого помещения — и тишиной.

— Похоже, ни одного дежурного, — заметила Зебра.

— Это нормально? — спросил я.

— Да, — ответил Квирренбах. — Здесь операции выполняются сами по себе. И мне бы ужасно не хотелось, чтобы именно сегодня сюда пришли дежурные… и обнаружили, что мы тоже здесь.

Справа и слева тянулись многочисленные трубопроводы — наподобие того, по которому мы спускались. Они упирались в круглое полупрозрачное перекрытие на подпорках из темного металла и проходили сквозь него. Ниже был лишь пепельно-серый туман — крекинг-станция располагалась глубоко в Бездне и обычно была скрыта его клубами. Лишь иногда беспорядочные спирали восходящих тепловых потоков на мгновение рассекали туман, позволяя увидеть отвесные каменные стены, уходящие в недра планеты. Далеко-далеко в высоте, точно антенна, торчал Стебель — туда Сибиллина приводила меня, чтобы понаблюдать за прыгунами в туман. Это было всего два дня назад, но мне казалось, что прошла вечность.

Мы были в Бездне.

Робот-обходчик полз и полз. Сначала я думал, что мы высадимся где-нибудь на полу крекинговой камеры, но Квирренбах спокойно продолжал вести его вниз, в темноту, сквозь перекрытие, на котором стояли турбины. Может быть, там есть еще одна камера? Некоторое время я тешил себя этой мыслью… пока не понял, что мы забрались слишком глубоко.

Труба, по которой мы двигались, проходила сквозь крекинговую станцию.

Спуск продолжался. Трубопровод несколько раз поворачивал, какое-то время шел почти горизонтально, затем — вновь под уклон. Жара стала невыносимой, и я едва держался на грани обморока. Губы пересохли, и мысль о стакане холодной воды превратилась в нечто вроде психологической пытки. Не представляю, каким образом мне удалось не отключиться. Наверно, я просто знал, что мне понадобится ясная голова, когда робот наконец доставит нас куда следует.