Спаситель Птолемей - Неля Гульчук

– Рад видеть тебя, мой сын. Я только что думай о тебе.

Птолемей Филадельф устремил на отца темные, как эбеновое дерево, глаза. Отец внимательно разглядывал его, словно желая проникнуть в мысли юноши. Птолемей невольно сравнивал сына с Александром Великим, который в его годы участвовал в битве при Херонее, командовал тяжелой конницей и сокрушил «священный отряд» опасного противника, фиванскую фалангу, который весь погиб на поле сражения. Нет, Птолемей Филадельф был мало похож на воина, скорее он был философом, который исповедовал философию великого египетского фараона Рамсеса Третьего, запечатлевшего в камне свои сокровенные мысли: «Я заставил во дни мои пехоту и конницу мирно сидеть по домам, и мечи, и луки в кладовых моих лежали праздные.»

– Твои силы и твои знания превосходят твой возраст. К чему стремишься ты? – спросил Птолемей сына.

– Стать Верховным жрецом Амона-Ра и царем Египта, как и ты, отец!.; Ведь ты тоже желаешь этого?..

Царь согласно кивнул.

– Достойный ответ. Я рад, что ты успешно прошел все посвящения Осириса, достойно перенес все испытания? Я желаю, чтобы земля Египта оказалась благоприятной для тебя, как она оказалась благосклонной ко мне, твоему отцу.

Птолемей невольно залюбовался царевичем. В лице его выделялся высокий лоб мудреца, отличающий человека, предназначенного для великих дел, и умные, пронзительные глаза. Что особенно радовало Птолемея в сыне – его цельность. Он чувствовал, что царевича нельзя свернуть с намеченного пути, а стремления сына совпадали с его желаниями: он, как и отец, был сторонником развития науки и греко-египетской культуры.

По вечерам, когда Птолемей был свободен, царевич любил размышлять вместе с отцом о будущем государства и, несмотря на молодость, часто высказывал совершенно неожиданные глубокие мысли.

– Отец, я часто думаю, что ты – воплощение Геракла, на земле.

– Почему ты думаешь именно так, сын? – удивился Птолемей.

Царевичу неожиданно бросились в глаза новые морщины на лице отца, которых он прежде не замечал, так как царь был удивительно моложав, строен и подвижен для своих лет. А сколько силы и ума излучали его много повидавшие на своем длинном жизненном пути глаза!..

– Разве ты не совершил двенадцать подвигов Геракла, борясь с междуусобицами, победив Пердикку, Антигона, создав в Египте процветающее царство?.. Ты построил Фаросский маяк, основал Мусейон, собрал бесценную коллекцию произведений искусства и памятников литературы, воодушевлял художников, ученых, поэтов, философов заново объяснить мир, рассказав о нем смелыми, правдивыми словами, расширил доступ к духовным богатствам, накопленным человечеством. Разве во всем этом не чувствуется Гераклова мощь?.. После Перикла и Александра Великого ты, отец, величайший в мире правитель!..

Проникновенные слова сына глубоко взволновали Птолемея. Он не мог скрыть охватившего его волнения и радости.

– Твои слова, сын, высшая награда, которую я получил в жизни!..

И, успокоившись, продолжил:

– Я знал жизнь, мой инстинкт, который так долго заставлял меня верить в счастливую звезду, теперь говорит, что вершина достигнута. Мудрому человеку, тем более правителю государства, надлежит своевременно уступить место новому поколению. На днях я официально назначу тебя своим соправителем. Птолемей, мой любимый сын, совсем скоро ты будешь располагать в государстве такой же властью, какой располагаю я. Запомни мое напутствие: ты должен всегда помнить, что Египет государство, в котором живет множество людей. У тебя не будет возможности вести себя так, чтобы угодить всем одновременно. Строго придерживайся того пути, который диктует честность, учитывай в первую очередь интересы всех людей, а не выгоды и довольство какой-то части. Если ты будешь следовать этим моим принципам, ты принесешь благо и славу и Египту, и царский династии Птолемеев.

Бледно-розовая заря возвестила о приближении утра и, как всегда; бог солнца Амон-Ра родился от небесной богини Нунт и осветил своими лучами Александрию.

Выезд Птолемея и всей царской семьи из ворот Брухейона был обставлен чрезвычайно пышно. На позолоченных носилках рабы-нубийцы несли по улицам Александрии царя и царицу, восседающих на тронах. Весь облик царя Птолемея излучал силу и достоинство. Взгляд его был спокоен и тверд. Царица, как и царь, была одета по-египетски: в короне и парике, на плечах широкий воротник, её нежно-голубое одеяние было заткано золотыми лотосами, одним из символов власти в Египте. Вслед за царской четой следовали носилки с другом царя, царем Вавилонии Селевком, и царскими детьми.

На всем пути торжественного шествия царской процессии улицы были заполнены ликующими толпами александрийцев. Все следили за каждым движением, каждым жестом своего всемогущего, мудрого царя.

Перед Мусейоном, величественным, белоснежным зданием с обширной крытой галереей, к которому вела высокая лестница, собрались на площади все знатные граждане Александрии. Это были представители старинных македонских, греческих и египетских родов.

Окруженный блестящей свитой царедворцев Птолемей сошел с носилок и стал подниматься вверх по лестнице.

Вокруг царило радостное, приподнятое настроение. Приближался торжественный момент – открытие Храма Муз.

Поднявшись наверх ко входу в Храм, Птолемей обернулся. Александрийцы смотрели на него, своего царя. На площади воцарилась тишина. Никогда еще Птолемей не чувствовал такого человеческого взаимопонимания и единства, какие были в эту минуту, словно все составляли единое целое. И македоняне, и греки, и египтяне, и финикийцы, и иудеи, и сирийцы, что стояли внизу, обратя на него свои взоры, были частью его, а он был частью их.

Деметрий Фалерский распахнул перед Птолемеем двери Храма Муз. Вслед за царем и его свитой в храм вошли жрецы и ученые, поэты и художники, философы и зодчие.

Ученые приступили к исследованиям. Поэты читали свои стихи. Писцы занялись перепиской редких рукописей, чтобы распространять копии по всему миру. Философы и их ученики начали свои дискуссии, неспешно прогуливаясь вдоль колонн в тенистых залах, поскольку многие философы придерживались мнения, что покоящееся тело склонно к вялости и отсутствию интереса к животрепещущим проблемам мироздания, в то время как движение пробуждает бодрость и величие духа.

У Птолемея для каждого нашлось мудрое напутствие.

С этой минуты Мусейон стал храмом, обращенным ко всему миру, храмом существующей, вечной и бессмертной человеческой мысли.

Солнце находилось в самом зените, освещая своими яркими лучами Храм Муз, когда Птолемей вышел из Мусейона вместе с Птолемеем Филадельфом, Вереникой, Селевком, Филоклом, Деметрием Фалерским, скульптором Бриаксием, зодчими Дегинократом и Состратом Книдским и сопровождающей их многочисленной свитой. Царь спустился по лестнице и у ее подножия остановился, чтобы еще раз полюбоваться своим детищем, и, пораженный красотой и гармонией увиденного, воскликнул:

– Создается впечатление, что лестница, ведущая к Храму, возносит его в небеса навстречу Богу Солнца, навстречу Вечности.