Большой облом - Владимир Хачатуров

– С нотами, сэр? – уточнил Мортон.

В кабинете Алихана раздался сигнал тревоги. Это означало, что кто-то проник на территорию резиденции. Алихан потянулся к пульту.

– Что там у вас, Генри?

– Нарушитель, сэр. Приплыл со стороны моря. Без акваланга, с обычной маской, трубкой и ластами. Утверждает, что его зовут Марк Милкинд и что он совладелец какого-то ночного клуба. Документов при нем не обнаружено…

– Как он выглядит?

– Среднего роста, плешив, пузат. Похож на итальянца или еврея…

– Скорее всего, это Милькин и есть. Проводите его в двенадцатый коттедж, дайте во что-нибудь одеться и не спускайте с него глаз. Я подойду через пару минут…

Алихан отключился, сварил себе кофе и вновь устроился перед мониторами. Появление Марафета не явилось для него сюрпризом, чего-то подобного он ожидал. Слишком уж нервничал в последнее время Марафет: с лица спал, стихами не баловался, даже к официанткам не лип… Подслушивание его разговоров ничего не дало. Однако напряжение ощущалось. А то, как Марафет старательно избегает Стохи, просто бросалось в глаза…

Алихан взглянул на экраны общего плана. В столовой уже вовсю буйствовал русский обед. Свет был притушен, порядок подачи блюд послан на три математические буквы, несколько пар уже резвилось под отчаянный писк струнного квинтета, а группа выпивох во главе с Туровым, уединившись на одном конце стола, пьянствовала и травила анекдоты. Шумилин был прав, когда советовал не приглашать этого кошмарного мудильника – как любовно именовал за глаза Майкла Турова.

– Ну что ж, – Алихан встал, выключил мониторы, – анализ покажет, насколько полезно окажется это увеселительное мероприятие…

Марафет встретил Алихана взвинченным попурри из бессмертных хитов Давида:

– Князья сидят и сговариваются против меня. Враг преследует душу мою. Я заблудился, как овца потерянная. Никто не признает меня: не стало для меня убежища… Да облекутся противники мои бесчестьем и, как одеждою, покроются стыдом своим!..

Закончив пение, пробежался по комнате, тряся волосатым животом, выпиравшим из створок слишком узкого банного халата. Остановился. Вновь принял прежнюю позу. Продолжил прозой – заявил:

– Я прошу у вас убежища! Не спрашивайте: от кого? Ото всех!

– Тогда я спрошу о другом, – спокойно сказал Алихан, присаживаясь в кресло у маленького столика. – Почему вы ищите защиты у нас, а не там, где ее положено искать? Я имею в виду полицию…

– Я ее тоже имею в виду! Они даже себя защитить не могут! Слыхали о «Фанагории»? Перестреляли там мусоров как зайцев…

– Не преувеличивайте, Милькин. Скорее это они перестреляли преступников… И все же я настаиваю на своем вопросе. Что вас привело именно к нам?

– А то вы не знаете – что? – воздел в отчаянии руки Милькин и, подойдя к дивану, плюхнулся на него всей своей тушей. Новенький диван не издал ни стона жалобы, – наверное, был рад, что хоть кому-то со дня со дня своего водворения в этот коттедж пригодился.

– Вы получаете швейцарские газеты? – спросил вдруг Марафет хриплым шепотом.

– Несколько изданий, из числа самых респектабельных. А что?

– Прикажите принести.

– За какое число?

– Разумеется, сегодняшние.

– Как скажете, – пожал плечами Алихан и, воспользовавшись личным радиотелефоном, отдал необходимые распоряжения. Затем встал, прошел к небольшому бару, встроенному в мебельную стенку, и гостеприимно поинтересовался:

– Что вам налить? Водки, виски, коньяку, шампанского?

– А покрепче у вас ничего нет?

– Спирта, что ли? – дернул бровью Алихан.

– Да бросьте из себя целку строить, Жорж! Вы же отлично поняли, о чем я…

– Вот теперь понял. Увы, господин Милькин, но этого добра мы у себя не держим.

– И что? Я должен сделать умный вид, что поверил? Не такой уж я осел! Хотя, не будь я ослом, со всем этим дерьмом не связался бы… Но и у осла бывают минуты просветления…

– Охотно верю, месье, – невозмутимо заметил Алихан. – И все же я думаю, вам стоит чего-нибудь выпить.

– Ладно, ваша взяла. Давайте водки. – И Марафет устало откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза бессонными веками. Вздохнул, усмехнулся, расслабился, забормотал, словно в бреду, о том, что он тоже жертва неправильного отношения общества к проблеме наркотиков, тоже пострадал за идею, причем в самом нежном, самом юном возрасте.

Алихан было напрягся, вслушиваясь в эту невнятицу, однако, уловив ритм, цезуру, рифму, притупил бдительность: стихи его в данный момент не интересовали, да и история юного Марка была ему известна во всех подробностях, которые в состоянии дать милицейские и судебные протоколы.

Будучи студентом второго курса, Милькин был задержан со спичечным коробком анаши в кармане. По драконовским законам СССР за употребление наркотиков ему грозил срок. Возможно, дело удалось бы замять, не окажись родной дядя Милькина «отказником», то есть евреем, собравшимся эмигрировать из социалистического рая в капиталистический ад – прямиком на историческую родину предков. Банальное дело получило политическую окраску. Милькину «припаяли» пять лет общего режима за торговлю наркотиками…

Вооруженный охранник в форме цвета хаки доставил газеты. Марафет вяло пошуршал ими, но, не владея ни одним из четырех государственных языков альпийской республики, протянул их Алихану.

– Посмотрите, тут должно быть о смерти от несчастного случая Жозефа Буанэ из Лозанны… Еще об исчезновении Гюнтера Клюгера из Цюриха и о самоубийстве Марио Джоберти…

– Кто эти люди?

– Адвокаты, поверенные в делах…

– В ваших делах?

– В некоторых из наиболее щекотливых.

Алихан встал, налил еще рюмку водки, поставил ее перед Марафетом, затем продиктовал в трубку своего телефона названные имена. Спустя две-три минуты, ему что-то коротко сообщили, он поблагодарил и попросил принести в двенадцатый коттедж медные турки, фарфоровые чашки и запас молотого кофе.

– Все как вы говорили, Марк. Буанэ упал с лестницы в собственном доме. Клюгер вышел из своего офиса, направляясь домой, но до дому не добрался. Джоберти застрелился по причине сексуального бессилия, – так, во всяком случае, сказано в его предсмертной записке, подлинность которой проверяется… Насколько я понял, все эти смерти, включая исчезновение, спланированные убийства, и вы что-то об этом знаете. Не кроется ли причина их несчастий в том, что вы являлись их клиентом?

– В том-то и дело… – Марафет встал, навестил бар, угостился еще одной рюмкой, закурил, закашлялся. – Есть еще один поверенный. Но живет он в Англии… По-английски я читаю, по крайней мере, некролог от передовицы отличу. Я просмотрел «Гардиан», «Сан», «Таймс», «Дэйли Миррор»…