Деникин - Георгий Ипполитов

Драгомиров».

Впоследствии в белой эмиграции генерал Богаевский вспоминал, что участники совета, кроме моряков, единодушно заявили: выборов быть не может, войска подчиняются главкому. В особенности решительно были настроены добровольцы, которые заявили, что признают только генерала Деникина, и «в порыве горячего чувства вскочили и закричали ему „Ура“.»

Антон Иванович между тем счел невозможным изменить свое решение. Генералу Драгомирову ответил коротко, но твердо:

«Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставаться у власти. Считаю уклонение от подачи мне совета генералами Сидориным и Слащевым недопустимым. Число собравшихся безразлично. Требую от военного совета исполнения своего долга. Иначе Крым и армия будут ввергнуты в анархию.

Повторяю, что число представителей совершенно безразлично. Но если донцы считают нужным, допустите число членов сообразно их организации».

За этими словами скрывалась глубокая нравственная и духовная драма…

Заседания военного совета шли непросто. Первоначально члены совета собрались на квартире у генерала Витковского и твердо высказались за оставление генерала Деникина на посту главнокомандующего вооруженными силами юга России. Однако генерал Кутепов сообщил, что Антон Иванович тверд в решении оставить пост. Все разошлись, не приняв никакого решения.

На самом военном совете долго решали вопрос о преемнике, не называя его. Наконец начальник штаба Черноморского флота Рябинин назвал имя Врангеля. Многие генералы вообще высказались против выбора командующего, считая такой порядок недопустимым. Предложили связаться с Деникиным и просить его сохранить командование. Это является лучшим контраргументом на имеющиеся в советской и белоэмигрантской историографии утверждения о том, что после «новороссийской катастрофы» авторитет Деникина был якобы подорван напрочь. Колебания членов военного совета говорят об обратном…

Однако принимать решение было необходимо!

На другой день из Константинополя прибыл Врангель. На военном совете старшие начальники начали заседать отдельно. Споры продолжались. Ни одна кандидатура не обходилась без возражений. Согласия не было. Наконец, генерал Богаевский призвал решить вопрос и предложил кандидатуру Врангеля. Снова обсуждали, спорили…

В конце концов решение было принято. В Феодосию пошла телеграмма, подписанная генералом Драгомировым:

«Высшие начальники до командиров корпусов включительно единогласно остановились на кандидатуре генерала Врангеля. Во избежание трений в общем собрании означенные начальники просят вас прислать ко времени открытия общего собрания, к 18 часам, ваш приказ о назначении, без ссылки на избрание военным советом».

«Я, — вспоминает Деникин, — приказал справиться, был ли ген. Врангель на этом заседании и известно ли ему об этом постановлении, и получив утвердительный ответ, отдал свой последний приказ вооруженным силам юга:

§ 1.

Генерал-лейтенант барон Врангель назначается главнокомандующим вооруженными силами юга России.

§ 2.

Всем шедшим честно со мною в тяжелой борьбе — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию.

Генерал Деникин».

Получив это подтверждение о своем назначении, Врангель в свою очередь подписал приказ по армии:

«Я разделил с армией честь ее побед и я не могу отказаться выпить вместе с ней чашу унижений. Черпая свои силы в доверии моих старых соратников, я соглашаюсь принять пост главнокомандующего».

Хотя Деникин передал Врангелю лишь свои военные полномочия, последний стал считать себя также и гражданским правителем. В своих мемуарах он напишет, что, став «правителем и главнокомандующим вооруженными силами юга России», он «соединил всю полноту военной и гражданской власти, не знающей никакого ограничения». Ему удалось восстановить в армии дисциплину, наладить отношения с Францией. Перейдя в контрнаступление, он наголову разбил красных в мае — июне и высадил десант в Кубани. В августе Мильеран, тогда председатель правительства, сообщил Врангелю, что Франция готова официально признать его…

Увы, Кубанская экспедиция потерпела фиаско. Красная Армия получила значительное подкрепление с Западного фронта и в октябре развернула масштабное наступление на Крым. В ноябре остатки белой армии, погрузившись на корабли, покинули Россию.

Врангель, не дожидаясь трагической развязки, но уже предвидя ее, начал объяснять во множестве статей и интервью возможный разгром своей армии «тяжелым наследством, оставленным мне Деникиным». Наследство, конечно, не из легких. Но и Врангель должен был на себя взять большую долю ответственности за поражение в Крыму. Отвечать за поражения — святой долг полководца.

Поэтому позиция огульного обвинения во всех грехах Деникина в белой эмиграции не всеми была встречена с восторгом. Марина Антоновна в своей книге приводит отрывок из неопубликованного письма, написанного 1 декабря 1920 года генералом Шапроном дю Ларре, последним адъютантом Деникина, и адресованного Врангелю. В нем представлен интересный взгляд очевидца, владевшего большой информацией из первых рук.

«Когда генерал Деникин вступил в должность главнокомандующего по приказу генерала Алексеева, то наследием ему было около 2500 солдат армии, не выходившей ни на минуту в течение последних пяти суток из кровавого боя, без пищи и питья, совершенно раздетой, имеющей от 5 до 10 патронов, около 60 снарядов и обоз с ранеными в 12 верст длиной. […] Армия уходила без тыла, без базы, без всякой надежды на чью-либо помощь, без всякой возможности каких-либо сношений с внешним миром, но с твердой верой в дело и своего любимого вождя, генерала Деникина. Он оправдал доверие к нему армии, правда, тогда в ней не было разлагающих, пошлых честолюбцев.

Переданное вам генералом Деникиным наследство, о котором вы жаловались всему миру через прессу, было: армия до 40 тысяч бойцов, хотя сравнительно и плохо, но одетая, вооруженная, снаряженная миллионным запасом патронов и громадным количеством снарядов, с аэропланами, танками, с флотом, […] с миллионным запасом зерна. Повторяю, все это вами было принято в Крыму, когда море было в вашем распоряжении, а не в руках противника».

Шапрон дю Лappe возвратился к более отдаленному прошлому.

«Когда, с первых же дней русской революции, началась трагедия русского офицерства, забрасываемого потоками грязи, […] восстал всей силой своего мощного духа генерал Деникин, бросивший прямо, честно, публично, на заседании в ставке обвинение в лицо всесильному тогда Керенскому. […] Порыв, чуждый всякой мысли о себе. Это было в то время, когда вы, оставаясь верным себе, послали телеграмму генералу Корнилову, бывшему тогда главкомом 8-й армии, с просьбой о выдвижении вас с поста командира бригады на пост начальника дивизии, после неудачных хлопот о том же в ставке, как видно из телеграммы, которая в данный момент находится в папках с некоторыми бумагами генерала Корнилова.