Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу

примерять вещи. Для Макса куртку отложил сразу. Примерил штаны для себя, еще толстовку. Тоже отложил. Достал маникюрные ножнички из рюкзака и стал аккуратно срезать бирки и магниты. Пока трудился, все время думал о книге, которую нужно написать. Странно, что Катя ему это предложила. Что такого он может поведать людям? Тем более из своего младенчества? Вообще нет ни одного воспоминания, ни единой мысли. Разве что начиная со школьных лет – там уже оставались в голове какие-то события, даже люди. Но вспоминать почему-то легче было о других, не о себе. Взять, к примеру, Егора – он и сейчас стоял у Лехи перед глазами. Тогда они были второклашками и учились в баторе, ни в какие другие учебные заведения не выходили – варились круглые сутки в своем котле. Егор внешне был полной противоположностью Лехи – русые волосы, большие голубые глаза, миниатюрный нос, маленький рот. С виду нормальный мальчишка, даже не скажешь, что инвалид. Но если присмотреться, было видно, что за ухом у него висит слуховой аппарат. Егор был глухим и почти не умел говорить. Так, издавал какие-то мычащие звуки, фиг поймешь, что хочет сказать. Его тоже нашли на помойке еще младенцем, как и Игоря, как и многих других детей. О родителях Егора вообще ничего не было известно – где они, что с ними? Прочерк. Со второго класса обитатели батора превратили глухого Егора в мишень: били, чморили, высмеивали, изображая его глухоту и немоту. Но Егор делал вид, что все эти оскорбления и гадости проходят мимо него. Хотя, конечно, все он прекрасно понимал – гадкий утенок, которого забросили в чужую, здоровую, стаю. В глубине души Егор всегда хотел хоть с кем-нибудь подружиться: стать как все, смеяться как все и шалить как все. Больше всего он мечтал об одной девочке из третьего класса. Она была тогда самой красивой из младшего корпуса детского дома. Ее звали Алиса. Темные волосы, заплетенные в две косички, темно-карие живые глаза, а когда она улыбалась, на обеих щечках выступали трогательные ямочки. У нее были нежно-розовые гладкие губы, острый подбородок и маленькое, хрупкое, как у балерины, тельце. Несмотря на ангельский лик, характер у Алисы был ужасный. С девяти лет она уже умела управлять своими воздыхателями. Леха прекрасно помнил, как и сам, словно болван, ходил в стаде влюбленных в нее поклонников, а она безжалостно ими всеми повелевала. Каждого использовала по назначению: контрольные и домашние задания списывала у умных, заигрывала и шалила с крутыми, а середнячков принимала в добровольное рабство.

На одной из перемен Егор подошел к Алисе, робко взял ее за руку и попытался, как умел, сказать: «Давай дружить». Но не успел он вымолвить даже полслова – Алиса резко отдернула свою руку и крикнула: «Ты че, дебил? Отвали от меня, урод!» Макс, тогда и он был одним из ее поклонников, тут же схватил Егора сзади за шкирку и откинул прочь как котенка. Глухой мальчик плашмя упал на пол.

– Пацаны, смотрите на этого идиота, – заорал защитник на весь коридор, – он думает, что Алиска будет с ним встречаться!

Раздался звонкий жестокий смех. Алиса стояла в стороне вместе с подругами и тоже посмеивалась, глядя на распластанного на полу Егора.

– Этот глухарь хочет нам что-то сказать, – продолжал издеваться Макс, – бе-е-е-ме-е-е-е… Хватит ме-мекать, ты же не овца!

Он пнул Егора по ноге. Тот лежал на полу и не мог произнести ни одного звука, не мог даже вдохнуть из-за душившего его плача.

– Ой, наша нюня пустила слезу! – ликовал Алисин рыцарь. – Ты будешь нормально говорить или еще тебе всыпать?!

За этими словами последовал еще один удар, теперь уже под правое ребро. От боли Егор скрутился как червяк. Он старался успокоиться, но, как только переставал плакать, боль напоминала о себе с новой силой, он стонал и тут же получал новый удар. Еще и еще, с каждым стоном все больше. Наконец раздался звонок на урок. Толпа детей вокруг Егора, Леха и сам был среди них, начала с облегчением расходиться. Но мучителю Егора зрелищ казалось мало – он присел на корточки и нанес лежачему сильный удар кулаком в нос. У того ручьем полилась на серый линолеум алая кровь. Егор лежал неподвижно, только тихонько плача и постанывая.

Леха помнил, как ему было тогда стыдно за то, что они вот так вот ушли и оставили избитого мальчишку на полу, что не заступились… Но он ничего не мог поделать – нельзя было отделяться от стаи. Иначе и тебя самого так же забьют.

…Так Егор и лежал в коридоре в луже собственной крови. И только под конец урока на учебный этаж за какой-то надобностью поднялась медсестра, которая заметила глухого мальчишку. Он был уже без сознания. Медсестра побежала к учительнице, чтобы та вышла и посмотрела на дело рук своих учеников, потом вызвала врача. Услышав крики, дети тоже поспешили в холл – посмотреть, что происходит. Многие к тому моменту успели о Егоре забыть. А теперь все стояли плотным кольцом, жалкие, испуганные. Леха снова почувствовал те мурашки, которые побежали тогда по коже. Все взрослые в детском доме – медсестры, учителя, психологи, завуч – суетились. Кто-то из детей не сдержал слез и заплакал. Леха тогда тоже плакал – от горя и стыда, он чувствовал себя виноватым. Чтобы не видеть того, что сам натворил, Макс отошел в сторону и сделал вид, что он ни при чем. А Леха забился в углу класса и просидел там до тех пор, пока не приехала скорая помощь. Егора положили на носилки и унесли в машину. Через пару дней его выписали из больницы, а через месяц нашлись усыновители и забрали его домой. О том, кто бил Егора, никто из взрослых так и не узнал – в баторской стае не принято было сдавать. К тому же Макса и тогда уже все боялись.

Сейчас Егор, как и Леха, должен был учиться в девятом классе. Наверное, у него все хорошо. Каким-то чудом Бог услышал молитвы глухого бессловесного ребенка, видимо, так красноречиво тот плакал. Новая семья сделала Егору операцию. Он стал хорошо слышать и постепенно, благодаря занятиям с логопедами, научился говорить. Не идеально, но намного лучше, чем тогда, когда предлагал дружбу Алисе. Кстати, ей тоже повезло – за ней приехала семья из Италии. Так что теперь эта красотка крутит мозги мальчишкам в другой стране.

Многие с тех пор уехали, кто куда…

Леха часто думал о том, что если всех людей создал Бог или еще какие-то высшие существа, то наверняка каждый рожден с какой-то целью. Только непонятно, почему принято презирать и считать ущербными тех, кто на других людей не похож. Тех, кто по каким-то причинам появился на свет с диагнозами болезнь Дауна, ДЦП, ВИЧ, глухота, да с чем угодно еще. Тех, кто родился и потом был брошен своими родителями. Почему такие дети не имеют права жить так, как все? Почему они всегда и везде чужие?

Леха очнулся от воспоминаний из-за резкого звука – магнит, тварь, вместо того, чтобы бесшумно отлепиться от куртки, затрещал. Краем глаза уловил какое-то движение в соседней кабинке и грязно выругался – уборщица мыла полы. По-хорошему надо было все бросать и валить от греха подальше, но потраченного времени было жалко. Да и Максу очень уж хотелось угодить. Леха решил, что все обойдется – ведь всегда обходилось. Он аккуратно сложил выбранные вещи, скрутил их в плотные валики – так учили на занятиях по туризму, которым он раньше увлекался, – и засунул на дно рюкзака. Сверху кинул пару учебников, которые там бессменно болтались. Рюкзак забросил за спину. Оставшиеся вещи, которые брал для вида, забрал с собой и вышел в торговый зал. Аккуратно повесил плечики по местам и двинулся к выходу.

Пока проходил сквозь рамки, успел от волнения мощно вспотеть. Но все прошло прекрасно, рамки не запищали – вот что значит мастерство. Ведь в примерочной он внимательно осмотрел каждую вещь, удалил все магниты до одного. И только в дверях, которые вели на улицу, Леха вдруг почувствовал крепкую хватку – его