Цивилизация в переходное время - Карл Густав Юнг

и сделать «бездомность» первым шагом к святости. Конечно, со стороны кажется, что с индийцами необыкновенно приятно и легко уживаться, особенно с женщинами; отражай стиль человека целиком[627], индийская жизнь предстала бы почти идеальной. Но мягкость манер и сладость голоса составляют также часть тайной дипломатии. Полагаю, что индийцы – обычные люди, а потому любые обобщения будут далеки от истины.

1000 На самом деле, в поисках конкретных сведений снова и снова натыкаешься на любопытное обстоятельство: нередко выясняется, что твой вопрос интересует людей меньше, чем рассуждения о твоих возможных мотивах или о том, как можно вывернуться из некоего затруднительного положения, не понеся урона. Скученность, несомненно, во многом объясняет этот широко распространенный и очень показательный недостаток индийского характера, поскольку лишь искусство обмана способно обеспечить уединение в толпе. Поведение женщины ориентировано на мать и на мужчину. Для первой она – дочь, а второму женщина умело позволяет ощутить себя мужчиной. По крайней мере, я не встречал здесь ни одного «линкора» (Schlachtschiff), столь типичного для западных гостиных, то есть дам, при виде которых мужчина чувствует себя приблизительно так же комфортно, как мышь, тонущая в холодной воде на голодный желудок.

1001 Индийцы хотят жить в Индии, и так им предначертано судьбой. Они так крепко срослись со своей землей, как нам и не снилось, несмотря на все наши идеалы и моральные усилия. Наши скитания еще не завершились. Англосаксы лишь совсем недавно перебрались с севера Германии на свою новую родину. Норманны прибыли из Скандинавии через Северную Францию намного позже, и то же самое верно практически для всех народов Европы. Наш девиз по-прежнему гласит: Ubi bene, ibi patria[628]. Благодаря этому девизу мы все – ярые патриоты. Поскольку мы все еще можем и хотим скитаться, нам кажется, будто мы можем привыкнуть к любому месту. Мы до сих пор не пришли к осознанию, что должны ладить с соседями в своем тесном пространстве, мы все еще думаем, что можем позволить себе ссоры, потому что «на Западе» всегда найдется свободная плодородная местность, если что-то пойдет не так. По крайней мере, так мы думаем, но эти мысли уже не совсем соответствуют действительности. Даже англичанин не обосновался в Индии навсегда; фактически он отбывает тут срок и пытается извлечь из этого пребывания максимум пользы. Отсюда все эти обнадеживающие, веселые, нетерпеливые, энергичные, сильные голоса людей, которые грезят во сне и наяву о весне в Сассексе[629].

XXIV. Чему нас может научить Индия[630]

1002 Индия расположена между азиатским севером и тихоокеанским югом, между Тибетом и Цейлоном. Она резко обрывается у подножия Гималаев и у Адамова моста[631]. Далее, с одного торца, лежит монгольский мир, а с другого – «райские» острова Южного моря. Цейлон столь же причудливо отличается от Индии, как и Тибет. Любопытно, что на обоих концах этого пространства мы находим «след слона», как Палийский канон[632] называет учение Владыки Будды.

1003 Почему Индия утратила свой величайший свет, путь искупления Будды, этот славный синтез философии и opus divinum[633]? Общеизвестно, что человечество по природе неспособно оставаться на вершине просветления и духовного познания. Будда явился несвоевременно, нарушил исторический процесс, который впоследствии взял над ним верх. Индийская религия подобна вимане[634] или пагоде. Боги карабкаются друг на друга, как муравьи, – от слонов, вырезанных в основании мироздания, до абстрактного лотоса, венчающего вершину. В итоге они превращаются в философские понятия. Будда, духовный первооткрыватель, учил (и пытался воплотить это учение в жизнь), что просветленный человек является учителем и искупителем даже для богов (а не просто глупым их отрицателем, как утверждает западное «просвещение»). По-видимому, такие утверждения оказались слишком смелыми, ибо индийский разум вовсе не был готов к усвоению божеств до такой степени, чтобы они очутились в психологической зависимости от умственного состояния человека. Достижение самого Будды, который обрел это прозрение, не поддавшись душевной инфляции, равносильно чуду. (Но всякий гений сродни чуду.)

1004 Итак, Будда нарушил исторический процесс, помешав медленному превращению богов в идеи. Истинный гений почти всегда вторгается в существующий уклад и мешает привычному ходу вещей. Он обращается к тленному миру из вечности, то есть изрекает «неправильные» слова в нужное время. Вечные истины никогда не бывают истинными в какой-либо один конкретный миг истории. Процесс трансформации должен остановиться, чтобы удалось принять и усвоить те совершенно чуждые установки, которые гений извлек из сокровищницы вечности. При этом гений все же выступает как целитель своего времени, ибо всякая вечная истина исцеляет.

1005 Отдаленная цель этого процесса трансформации во многом совпадает с намерением Будды. Но достигнуть ее невозможно ни за одно поколение, ни за десять. Очевидно, что путь займет гораздо больше времени – минимум тысячи лет, – поскольку намеченное преобразование невозможно осуществить без радикального развития человеческого сознания. В него можно только «верить», как, очевидно, и поступали последователи Будды (а также и Христа), предполагая – как всегда делают «верующие», – что все сводится именно к вере. Конечно, вера немаловажна, но она тем самым подменяет собой осознанную реальность, которую христиане мудро переносят в жизнь в потустороннем мире. Этот «мир» на самом деле есть желаемое будущее человечества, предвосхищаемое религиозным прозрением.

1006 Будда исчез из индийской жизни и религии – причем в степени, невообразимой для нас, когда мы думаем, что Христос может исчезнуть из нашего мировоззрения после какой-то грядущей катастрофы христианства; в степени, с которой не сопоставить даже исчезновение греко-римских религий под влиянием современного христианства. Но нельзя сказать, что Индия совсем забыла своих древних духовных учителей. По всей стране наблюдается значительное возрождение интереса к классической философии. В университетах Калькутты и Бенареса работают философские факультеты. Правда, основной упор делается на классическую индуистскую философию и ее обширную санскритскую литературу. Палийский канон не входит в область изучения, а Будду не признают «правильным» философом. Он же бросал вызов человеку! Не в этом состоит призвание философии. Она, подобно любой другой науке, нуждается в свободной интеллектуальной игре, не отягощенной моральными и человеческими осложнениями. При этом ничтожные, разобщенные вовне и внутри люди должны иметь возможность «что-то делать», не вовлекаясь роковым образом в дела, выходящие далеко за пределы их выносливости и сил. Вот верная дорога, пускай и longissima via[635]. Божественное нетерпение гения способно смутить и даже расстроить малого человека. Но спустя несколько поколений этот малый человек вновь самоутвердится, хотя бы благодаря численности вида, и это тоже кажется правильным.

1007 Далее