Критика евангельской истории Синоптиков и Иоанна. Том 1-3 - Бруно Бауэр

время, но всегда по двое, так что остальные оставались рядом с Ним». Однако Марк, на сообщение которого, как полагает Вайс, он может ссылаться, видит дело не так. Он, правда, говорит в С. 6, 7: «И призвал Иисус двенадцать и начал посылать их»; но он не имеет в виду, что в первый раз произошло действие, которое потом часто повторялось и вошло в привычку; формула «начал» имеет скорее не иное назначение, как образовать переход к определенному событию, которое в этот момент происходит, начинается и, как впоследствии замечено, остается единым. Ибо если сказано, что вскоре после этого апостолы снова собрались с Иисусом и доложили Ему обо всем, что они сделали и чему учили, то все равно несомненно, что это отправление произошло только один раз и является единственным, от которого ученики вернулись в то время, когда вскоре после этого произошло чудо кормления. «Он начал посылать их» — эта формула, следовательно, должна лишь вводить последующее повествование и, в частности, следить за развитием этого нового события от этапа к этапу. «Он начал» — Лютер метко перевел это как «посылать их по двое»: это начало действия или общий, план, который реализуется в последующие моменты, когда Иисус дает им власть над нечистыми духами, а затем еще предписывает им, как они должны вести себя в пути.

Если Марк знает только об одном отправлении, то остается эстетический импульс: мы не знаем, как увидеть Иисуса без окружения, без которого мы не можем его помыслить. Но может ли история, если мы имеем здесь дело с историей, помочь ей, если взгляд, который, возможно, не является правильным, стал для нас привычным? Не мог ли Иисус долгое время жить один, без учеников? Жаль только, что не мы первые сформировали эту точку зрения, а Евангелия научили нас ей. У евангелистов уже вошло в привычку представлять Господа всегда в сопровождении учеников, и Марк прекрасно чувствовал, как жаль было бы оставлять Его надолго одного. Он не только заботится о том, чтобы двенадцать как можно скорее вернулись к своему Учителю, но и не знает, что делать с личностью Господа, если не знает его в привычной обстановке; Он ничего не говорит о Господе, молчит о нем, пока ученики находятся в пути, и, чтобы создать у читателя хотя бы ощущение, что до их возвращения проходит время, чтобы создать для себя и для читателей видимость, что у учеников действительно было время путешествовать и работать, он рассказывает что-то об Ироде, и одним словом об этом князе подвигает его на рассказ о казни Крестителя. Этим повествованием и временем, которого оно потребовало, по крайней мере, выполнено так много, и внимание читателя занято на такое время, что ученики могут теперь немедленно вернуться к формированию торжественного окружения Господа.

Все это ничего не доказывает против сообщения об отправлении Двенадцати; это только доказывает, что евангельская концепция не может представить себе Господа без учеников, как детская концепция не может представить себе царя без короны на голове, и что евангелист видел себя смущенным и не знал, что сказать о Господе, когда тот однажды оставил его одного и отправил учеников в путь. Но еще опаснее, что Марк не рассказывает ничего более подробного о миссионерском путешествии Двенадцати, ибо никто не захочет убедить нас в том, что мы действительно получаем точные сведения о деле такой важности, когда Марк говорит, что Двенадцать проповедовали покаяние, изгоняли бесов и исцеляли многих больных, которых они растирали Дел. Но все это и вся славная история теряют смысл, если мы спросим, что было у учеников, но какая необходимость в этом вопросе! Им нечего было проповедовать своим соотечественникам, поскольку они еще не признали Господа Мессией, и если они не могли явиться с этой вестью — что было возможно только после смерти Учителя, — то могли спокойно сидеть дома. Иисус мог послать двенадцать человек, только если бы дал им учение, символ, позитивный взгляд; Но поскольку он не мог этого сделать, поскольку ему не приходило в голову установить положительную догму, а ученики не были способны понять принцип нового мира, который был дан в самосознании Иисуса, или даже позитивно обобщить его в одном взгляде и оформить в символ, то Господу не могло прийти в голову послать этих необразованных, еще не определившихся и неспособных людей вестниками нового мира среди своего народа. Или он хотел создать медицинскую школу и послать их исцелять больных? Или он хотел превратить Галилею в образовательную провинцию, отправив их проповедовать покаяние? Такой персонаж, как Иисус, человек, который в спокойствии и скромности был так уверен в безграничности своей уверенности и силе своего дела, не мог также поступить так опрометчиво и думать, что он сможет подвигнуть свой народ к покаянию, послав на несколько дней или недель пару предвзятых людей. У него уже был проповедник покаяния в качестве предтечи; теперь он стоял там со страхом своего внутреннего «я» и разбухающей, движущей и раскалывающей дух силой — больше ничего не требовалось в настоящий момент, он предоставил все остальное силе своего дела.

Посылка двенадцати — это акт опровержения религиозного взгляда на историю, который считал, что уход апостолов для провозглашения Евангелия будет по-настоящему освящен и оправдан только в том случае, если они смогут найти образец для этого в жизни Иисуса и показать, что в этом образце он был волеизъявлен и санкционирован Самим Господом — это акт Марка.

А призвание Двенадцати?

«Говоря кратко, Шлейермахер отвечает, поскольку у нас нет об этом никаких определенных известий: я не верю, что когда-либо существовало торжественное призвание и поставление всех двенадцати апостолов; скорее особые отношения двенадцати сложились таким образом постепенно. Какое совпадение, что в эти особые отношения вступало не больше и не меньше людей и что теперь у Иисуса была такая прекрасная возможность сказать ученикам, что они будут сидеть на престолах в Его Царстве и судить двенадцать колен Израилевых! Странно: этот процесс кристаллизации, в котором формировалось ближайшее окружение Иисуса, произошел так, что в конце осталось только двенадцать, так что они стали удобным символом колен Израиля и в итоге должны были использоваться для каждой игры, к которой хотели прибегнуть колена еврейского народа. Как двенадцать они как раз подходили для вестников спасения, которые могли быть посланы к отдельным коленам Израиля, как двенадцать они были духовным Израилем, собравшимся вокруг Мессии, и как двенадцать они снова подходили для вестников спасения, когда после нового поворота этой остроумной игры двенадцать