Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов

– Смотри, там… Ой, мамочки!

– Ни хрена себе!

Козырев огляделся и, не обнаружив на расстоянии вытянутой руки ничего более увесистого, ухватил с соседнего столика чудом уцелевший графин с недопитой водкой и метнул его, целясь в пистолет с криком: «Ложись!» Графин с грохотом разлетелся – до пункта прибытия снаряду не хватило каких-то нескольких сантиметров. Однако от неожиданного крика и последовавшего за ним «дребезга» рука у Линчевского дрогнула. Первый выстрел ушел в молоко, просвистев над головой Специалиста. И пока все участники банкета в изумлении присели и одновременно повернули головы, пытаясь обнаружить внезапно заработавшую огневую точку, Пашка Козырев – ПРЫГНУЛ!

Это был именно прыжок, хотя со стороны это больше походило на неловкое падение. Козырев обрушился на Эдика, приземлившись своей головой аккурат в область скрытой за шторой переносицы. Линчевский завопил от боли и инстинктивно нажал на спусковой крючок, паля в белый свет, как в копеечку. Оглушенный выстрелами, Паша попытался дотянуться и выбить пистолет из руки. Но не успел… Расстреляв всю обойму, Линчевский перехватил рукоятку и наугад нанес удар по навалившемуся на него невидимому противнику. «Наугад» оказался что надо – удар пришел аккурат по затылку. Козырев сразу обмяк, и Эдик без особого труда сбросил его с себя.

Но в следующую секунду на Линчевского навалились практически все: и Есаулов, и Махно, и Водкин. Били не просто жёстко – жестоко.

Товарища все равно было не спасти, и Родезия понял: это его последний шанс.

– Да, это не Африка, – заявил он и перевернул очередной стол. Швырнув его под ноги Загрудному, Стас подхватил кейс и пулей метнулся в подсобку.

– Уходит!!! – заорал Специалист.

Водкин, вспомнив о своих непосредственных обязанностях, организовал преследование. Но – крайне неудачно: со всего размаху влетел в трехметровое зеркало, приняв его за проход. Сеня Киг, наконец, вставил обойму в ПМ, но отчего-то заржал и вынул вновь.

– Идиоты! – в отчаянии сплюнул Специалист и кинулся в подсобку сам.

Тем временем Есаулов на пару с Катей тормошили Козырева:

– Пашка, ты как? Живой?!

– Вроде…

– Уже неплохо. Покажи, куда он тебя…

– Прямо в башню заехал, зараза!

– Паш, тебе больно?!

– Нет, Катюш, мне зашибись. Вот только… голова очень сильно болит. А главное – всё время отъезжает куда-то.

– Кружится?

– Ага.

– Серега, – позвал Есаулов, – помоги девушке, выведи Пашку на свежий воздух. Там ему всяко пользительней будет… Катя, давайте потихонечку уползайте отсюда. Чую, с минуты на минуту здесь будет в глазах рябить. От проверяющих, надзирающих и любопытствующих. Еще в свидетели потянут. А в вашей ситуации… Серёга, ты чего такой задумчивый?

– Там у барной стойки Некрасов лежит. С пулей в башке.

– Да ты что? А в него-то кто приложился?

– Так этот самый и приложился. – Махно пнул ногой неподвижное тело Линчевского. – Видать, одна пуля в потолок ушла, а здесь балки бетонные. Вот и срикошетила…

– Надо же, – искренне удивился Есаулов. Он присел на корточки возле накрытого шторой Эдика и зачем-то вытащил из-под нее правую руку, так и не выпустившую «тэтэтху». – Так вот, значит, какая ты…

– Кто? – не понял Махно.

– Рука судьбы…

Сампсониевский мост

Ребус бежал по мосту и чувствовал: еще немного, и всё – задохнется, рухнет, к чертовой бабушке. Испустит дух прямо здесь, на потеху пешеходному быдлу. Дыхалка его уже давно была не «не та», она просто отсутствовала как составная часть организма. «Если вырвусь, сначала пойду в церковь, свечку поставлю. А из храма сразу метнусь записываться в какой-нибудь фитнес-центр. И насрать на их гламурность – здоровье дороже», – думал он, уходя трусцой в сторону Пироговки и походя пытаясь остановить хоть какую-нибудь машину.

Наконец, словно сжалившись над ним, впереди притормозила сперва проскочившая было синяя «вольво». Владелец затонировал стекла до такой степени черноты, что разглядеть количество пассажиров в ней не было решительно никакой возможности. Но раз остановилась – значит, хоть одно местечко, да найдется.

Ребус рывком потянул на себя переднюю правую дверцу и скороговоркой выпалил:

– Север. Выборгское шоссе. Дальше – покажу. Сколько запросите. Торговаться не…

– Правыльна гаварышь. Зачем нам с харошым человеком таргаваться? Садысь, дарагой, даром падвезем…

Ребус все понял и в ужасе отпрянул к ограде моста. Словно загипнотизированный, он смотрел, как медленно опускается пассажирское стекло на заднем сиденье; на то, как в нем появлется длинный, невероятной, как ему показалось, длины ствол. А затем…

Кажется, он даже успел рассмотреть, как именно выглядит первая направляющаяся к нему пуля. В полете своем она показалась ему красивой, завораживающе красивой. Но сразу следом за ней выпорхнула вторая, третья, четвертая…

И память оставила Ребуса. Вместе с жизнью. И в этот момент где-то высоко-высоко на небесах раздались дружные, продолжительные аплодисменты.

Улица Мичуринская

Родезия порядком заплутал в незнакомых складских и кухонных коридорах «Волны». Тем самым он позволил Специалисту отыграть фору во времени. Так что, когда Стас, наконец, выскочил через дверь черного хода на Мичуринскую, «учитель» уже поджидал его снаружи. Один, но зато со стволом в руках.

– Брось, ты, конечно, большой Специалист. Но не в этих делах, – прищурился Стуруа.

– Не рискуй. А вдруг я специалист широкого профиля?

– И такое встречается, – спокойно подтвердил Стас. – Но очень редко. К примеру, на всю Африку – лишь несколько человек.

– И все твои друзья?

– А с такими людьми враждовать глупо. Себе дороже…

– Отдай кейс. И будем считать, что мы, как минимум, не враги.

– А если?… – поинтересовался Стуруа, незаметно открывая замок «дипломата». Теперь верхняя крышка удерживалась только кончиками пальцев.

– «Если» не будет. Я просто тебя убью. И потом даже получу за это орден. Но в этом смысле я не тщеславен и согласен на медаль. Так что поставь кейс на землю и сделай три шага назад.

– И тогда ты меня не убьешь?

– Я даже дам тебе уйти. А дальше – твои проблемы.

– А почему ты не станешь меня убивать?

– Не знаю, – пожал плечами Специалист. – В конце концов, ты мой ученик. Причем не самый бестолковый.

– Скажи, а зачем ты все это затеял? Из-за денег?

– Изначально нет. Но объяснять – слишком долго. Скажем так: поскольку далеко не все из задуманного удалось реализовать, приходится оставшуюся часть компенсировать деньгами.