Сталин. Вся жизнь - Эдвард Радзинский

«Берия, – продолжает Власик, – должен был знать о недовольстве главы правительства, которое после войны он высказывал по поводу него».

Стремительный темп впервые подвел Хозяина. С арестом Власика он явно поспешил: лишился опытного пса, не имея пока другого.

Итак, Хозяин решил убрать Берию. Но прежде чем исчезнуть, Большой мингрел, как и все предыдущие жертвы, должен довести до конца порученную работу.

Берия был тесно связан с Великой мечтой. В 1951 году под его кураторством была испытана мощнейшая атомная бомба. Теперь его ученые создали новое небывалое оружие – водородную бомбу. По мощности она в 20 раз превосходила бомбу, сброшенную на Хиросиму. Ничего подобного в мире не было – Хозяин один обладал таким оружием.

Бомба будет испытана в августе 1953 года – всего через несколько месяцев после его смерти…

На пороге обладания новым оружием он поручил Берии завершить ракетную оборону Москвы. Еще в конце 40-х годов было решено окружить столицу ракетными дивизионами, чтобы можно было сбить любой самолет на пути к Москве. Воздвигались гигантские кольца обороны, где располагались зенитно-ракетные комплексы. По требованию Хозяина работы велись с лихорадочной торопливостью. Трудились испытанные строители ведомства Берии – заключенные. Систему налаживали трудно. Радиолокационные станции отслеживали мишени, ракеты взлетали, но… взаимодействия не было. Хозяин торопил. Инженеров перевели на казарменное положение. Вызвав главного конструктора, Берия заявил: «Если система не будет действовать, то…»

И она начала действовать. В начале 1953 года Хозяин знал: вскоре Москва будет смотреть на Запад из-за частокола ракет.

Все было готово: и водородная бомба, и самая мощная в мире армия. Нет, не зря он говорил Молотову вскоре после войны: «Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства, вторая – создала социалистическую систему, третья – навсегда покончит с империализмом». Что на «глубоком языке» означало: мы покончим. И Великая мечта, которую завещал им Боголенин, свершится.

Хозяин дал Игнатьеву минимальный срок для подготовки процесса и сформулировал лаконично: «Если врачи не признаются, вы будете там же, где они».

13 января 1953 года страна прочла сообщение ТАСС «О раскрытии террористической группы врачей-отравителей».

«Правда» напоминала читателям слова Вождя, сказанные в 1937 году: «Наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы. Чем усиленнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа». Чтобы ни у кого не было сомнений: 1937 год вернулся.

Но в наступавшем ужасе была совершенно новая деталь – открытый антисемитизм. Это должно было пробудить фанатизм толпы и немыслимый размах террора.

Целый день грозно звучали голоса радиодикторов. Из всех репродукторов несся этот текст: «Советский народ с гневом клеймит преступную банду убийц и их иностранных хозяев…»

Далее шло обещание, заставившее содрогнуться тех, кто понимал «глубокий язык»: «Что же касается вдохновителей этих наймитов – они могут быть уверены, что возмездие вскоре найдет дорогу к ним».

«Вдохновителями», как писалось, были «иностранные хозяева», «американский империализм». И «возмездие» – война – «уже искало к ним дорогу».

Кампания нарастала. Журнал «Крокодил» опубликовал открыто антисемитский фельетон «Пиня из Жмеринки»; «Огонек» в передовой статье «Бдительность и еще раз бдительность», перечислив еврейские имена арестованных врачей, называл их «извергами человеческого рода»; «Правда» печатала сообщения «об арестах шпионов в разных городах» с бесконечным рядом еврейских фамилий…

Наступили страшные дни. Ночами по Москве ездили черные машины – забирали известных евреев. Тогда же арестовали следователя Шейнина.

Еврея Збарского не защитила даже Великая мумия. Видимо, он должен был исполнить роль губителя Священного Тела.

Збарский выйдет на свободу после смерти Сталина, в 1954 году. Для него был юбилейный год – 30 лет он провел рядом с Телом.

Збарский рассказывал: «Все 24 часа в сутки я был подключен к Мавзолею. Я учил сотрудников: если даже муха влетит к нему, без меня удалять категорически воспрещаю». И всю жизнь мне снился этот кошмарный сон – звонят из Мавзолея: «Борис Ильич, высылаем машину – муха в саркофаге!» И я вскакиваю и мчусь как сумасшедший».

В том же году Хранитель Тела умер. Но Тело продолжало существовать…

Теперь Хозяин все чаще остается один на Ближней даче. Дочь – редкий гость, она общается с ним в основном письмами.

«26.10.52. Дорогой папа, мне очень хочется повидать тебя. Никаких «дел» или «вопросов» у меня нет, просто так. Если бы ты разрешил и если это не будет тебе в тягость, я хотела бы провести у тебя на Ближней 2 дня из ноябрьских праздников: 8–9 ноября».

Она опять разводилась. «10.02.53. Мне очень хочется тебя видеть, чтобы поставить в известность… как я живу… с глазу на глаз. Что же касается Юрия Андреевича (мужа Светланы, сына Жданова. – Э.Р.), то мы с ним еще накануне Нового года решили окончательно расстаться… Нет уж, довольно с меня этого сушеного профессора, бессердечного эрудита, пусть закопается с головой в свои книжки, а семья и жена ему вообще не нужны… Деньги у меня сейчас есть, еще те, что ты прислал, так что дело не в этом только».

Во время редких посещений дочь с испугом увидела на стенах странные репродукции картин, вырезанные им из журналов. На них были дети: девочка поит из рожка лосенка, мальчик на лыжах, ребятня под вишней…

Картинками он заменил своих внуков.

В 1952 году, как пишет в своих мемуарах Хрущев, Хозяин впервые не поехал отдыхать. Не до отдыха, не до детей – мир стоит на пороге Великой мечты.

Молотов, Микоян, Каганович, Ворошилов – этих смертников он уже не зовет. Только четверых из Политбюро приглашает он теперь на дачу: Маленкова, Берию и еще двоих из новых людей в руководстве – Хрущева и Булганина. Эта четверка должна будет действовать сначала против опальных стариков, потом друг против друга. Затем их всех сменят новые роботы. Партийная тюрьма уже ждала очередных обитателей. Кандидаты на смерть названы…

И будущие жертвы, как римские сенаторы во времена Нерона, покорно ждут своей участи. Страх парализовал их.

Атмосфера накалялась. Все ждали чего-то страшного – со дня на день. И в феврале последовал зловещий сигнал.

Так как на Западе в адрес СССР раздавались бесконечные обвинения в антисемитизме, в ЦК решили подготовить пропагандистскую акцию: было составлено коллективное письмо представителей еврейской общественности. В этом письме евреи – знаменитые деятели науки и культуры – должны были гневно осудить арестованных «убийц в белых халатах» и заявить, что никакого антисемитизма в СССР нет, да и быть не может, но есть справедливая кара жалкой кучке буржуазных националистов, агентов международного сионизма.