Пятнадцатилетний чародей. Том I, часть II. - Олег Сергиенко

её удивить. А ведь, она до последнего не давала согласия на брак. Не хотела отпускать, к Александру второй женой, свою любимую Ха Сиа.

Если бы не имперский эдикт, запрещающий родителям отказывать в бракосочетании детям, после подачи прошение на бракосочетание, через Бокового советника по демографии, не позволила бы, и всё тут. Ведь за голодранца родную кровиночку отдавала. В государственную квартиру, где все жёны зятя, а потом и их дети, друг у дружки на голове жили, ещё и приёмыша взяли, и ладно бы парня, а то девку, которых под каждым кустом как головастиков в тёплой луже.

И подишь ты, и убогую пристроили, так ещё, и в дворянский род вошли. Да не просто так, а младшим Родом, вон дочка грамоту показывает, саморучно русским Императором подписанную. Да Георгий… ах были времена. Молодости даже война не страшна, древняя крепость императорский двор в изгнании, темная зала, свечи, тихая музыка и танец с венценосным мужчиной. Ах Георгий. Может напомнить… впрочем нет, не нужно, пустое это всё. Но кто ж знал. Кто ж знал.

Мимо их окон, по дорожке прошла странная парочка подростков. Высокие, тощие, но при этом ладно скроенные, похожие на лицо как два яблока с одного дерева. Дети шли степенно, с гордо поднятыми подбородками, при этом украдкой стреляя по сторонам глазами.

— А ухи! Ухи то какие! — воскликнула Бон Сун, разглядев довольно длинные, острые, смешно оттопыренные в стороны, ушки, у идущих мимо окон подростков.

— Это гости нашего зятя, — принялась было понять Ха Сиа…

— Тоже мне зять, — Бон Сун перебила дочь, сварливо поджав губы, разве о том есть запись в Большой Бархатной книге? Или ваша старшая дочь прошла обряд в русском храме? Нет? А…

— Хальмони, — Юн Ми подскочила со стула, склонившись в глубоком корейском поклоне, — Юра оппа, муж старшей сестры, о том сказал настоятель храма, отец Николай и…

— Ха Сиа тталь! Разве так должно воспитывать мою внучку? Как можно вообще допустить такое неуважение к старшим? Вмешиваться в разговор взрослых, да ещё и перебивать, — лицо бабушки покрылось красными пятнами, заставив Юн Ми вжать голову в плечи, а её матери склонить голову в раскаянии, — я говорила, не может пришлый создать правильную корейскую семью. Говорила?

Рука бабушки взметнувшись, с неожиданной для возраста прытью, хлёстко шлёпнула Юн Ми по предплечью, заставив девочку взвизгнуть.

Неожиданно стаявшая в углу кадка, с большим, в потолок, фикусом, подёрнулась рябью, разойдясь в стороны занавесью, пропустила вперёд рослого парня с правильными славянским чертами, наполненными красотой, отточенной длинной вереницей предков. Все женщины в комнате замерли, и только Юн Ми дёрнулась было к парню, но натолкнувшись на суровый взгляд матери, замерла в нерешительности.

— Доброго вечера сударыни, — обратился парень к присутствующим в комнате по-русски, и уже непосредственно к большухе, поклонившись в уважительном поклоне, на корейском, — хальмони. Спасибо, моей невесте недостаёт классического воспитания. Через месяц нам уезжать на учёбу, может возьмёте Юн Ми ян к себе, думаю это лишним не будет.

Взгляд у парня спокойный, уверенный, без всякого презрения и неуважения, так, что Бон Су ощутила удовлетворение от увиденного, поймав себя на мысли о приязни к мальчишке. Да такой действительно, будет семье опорой и троном Будды за которым будет спокойно и тихо.

— Юра зять моей старшей дочери, да будет так, твоя невеста поживёт в доме своего деда, до вашего отъезда, — она намеренно не стала уточнять статус своей внучки, раз уж парень сам назвал её своей невестой значит так тому и быть, слово сказано, — но почему ты с собой не берёшь мою старшую внучку? Почему Со хён остаётся дома, вдалеке от своего мужа?

— Слушатели академии не могут брать с собой членов своих семей, правилами это запрещено, считается, что это будет мешать студентам постигать науку и впитывать знания о волшебной стороне нашего мира, — парень спокойно смотрел в глаза женщине, ожидая следующего вопроса.

Хорошо раз так, — кивнула Бон Сун, — тем более с тобой будет твоя невеста, младшая сестра твоей жены, алмаз нашего Рода. А уж, я, научу Юн Ми внучку как следует себя вести, приличной хангук сарам девочке, с мужем сестры и своим женихом.

Пожилая женщина важно кивнула, отпуская жестом парня, который ни единым мускулом на лице не выказал своего неудовольствия тем, что его выпроваживают. Парень спокойно повернулся к комнатному растению, сдвинув вбок листья, шагнул в открывшийся проход и исчез.

Хороший зять, — лицо женщины осветилось довольством, — сильная кровь, первой у них с Юн Ми внучкой будет дочь, она переймёт твою силу помноженную на силу её будущего супруга.

Юн Ми вскинулась было в возмущении. Но слова вновь застряли в горле, не покинув губ.

Вот и правильно, мудрости старших нужно внимать молча, — Бон Сун кивнула, понимаясь со стула, — Ха Сиа ян, Юн Ми ян, пойдемте покажете мне ваше знаменитое озеро. Про него со всех телевизионных каналов рассказывают. Чудо света, прямо гордость Кореи.

Минут через двадцать спустя, три женщины сидели на диване качелей, обращённом к спокойным водам озера. По тёмной глади воды порхали светящиеся стрекозы, перескакивающие по отражающимся звёздам, оставляя за собой расходящиеся круги на воде, танцуя завораживающий танец. С ближайшей ветви, к поверхности слетела стайка, светящихся утльтрамарином, мошек. Казавшееся хаотичным, движение странных насекомых, стало формироваться в огромный, цветочный бутон, поднявшийся над водой на тонком упругом стебле. Над поверхностью воды, показались большие, тёмно-зелёного цвета, почти круглые лопухи листьев. Бутон, сложенный из быстрых росчерков света, неожиданно засветился, ярким, приятным, нежно-розовым светом. Ещё мгновение и над тёмной гладью воды, в тысяче отражений, засиял огромный цветок лотоса.

— Красиво — Бон Сун тихо прошептала, не отрываясь от созерцания, вызвав слитный вздох своих девочек.

Вновь, тишина накрыла сидевших на диване. Даже шум города не мог сюда пробиться, и, если бы не знание, что там, совсем недалеко, внизу, живёт и дышит огромный зверь, называемый городом, можно было бы подумать, что на тысячи вёрст окрест, нет ни единой живой души. Здесь на берегу лесного озера все мирские заботы остались там внизу, очищая души трёх женщин от суеты и забот.

—Дочь рождается вырастает, — внезапно произносит Бон Сун, разрывая тишину как лист бумаги, — и становится женой. Жене, нисходит благословение. И у неё рождается дочь. И она становится матерью. Так заведено.

—Мать воспитывает дочь, — подхватывает заклинание