Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

Адам не пошевелился и не отпустил меня. Казалось, все эти месяцы лжи и уверток внезапно растаяли и забылись. Он так и стоял на коленях, прижимая меня к груди, и, пока все кругом ахали и восклицали от ужаса, а доктор склонялся над Коном, в нескольких словах рассказал им, что именно тут произошло. Не о попытке убийства, нет; всего лишь, что Кон (опередивший остальных, чтобы поскорее сообщить нам с Лизой хорошие новости) ненароком, не заметив опасности, вошел в стойло и напугал коня, который встал на дыбы и, по злому случаю, ударил Кона копытами. А я – объяснил Адам – потеряла сознание от потрясения.

– А это что за подкова? – Мистер Фенвик поднял ее и стал разглядывать. – Слетела при ударе?

До меня так медленно доходило значение оружия, выбранного Коном, – Адам же все понял с ходу. Заметь он эту подкову раньше, наверняка убрал бы ее подальше.

– По-моему, подкова не с Роуэна, – сказал он как ни в чем не бывало. – Наверное, свалилась с гвоздя. Где она валялась, в стойле? Может, об нее-то Уинслоу и споткнулся.

Фермер повертел подкову в руках. На ней не было ни пятнышка. Он перевел взгляд на ноги Роуэна, которых (по счастью) с моего места видно не было.

– Да, – кивнул он, – похоже на то, – и отложил подкову на подоконник.

Назавтра, во второй половине дня, мы с Жюли пошли прогуляться по полям к сторожке.

После грозы воздух дышал свежестью и словно бы искрился, с небес лился свет столь ясный, что, казалось, каждая травинка стоит отдельно, а вдоль обочины, где вчера тянулся лишь пыльный пожухлый дерн, покачивались полевые цветы. Мы выбрались за ворота с надписью «УАЙТСКАР» и остановились там, разглядывая обломки сторожки и дерева, увитого плющом.

Но в лучах дня даже эта мрачная картина преобразилась. Огромное облако дубовых ветвей с золотой, еще не увядшей листвой, темные побеги плюща, розовые цветы шиповника, пробивающиеся в буйном беспорядке над остатками каменных стен, – все это в прозрачном свете придавало сцене атмосферу пасторальной, даже идиллической меланхолии. Как будто трагедии вчерашней ночи вовсе не бывало.

Но там, где я разворачивала машину, еще виднелись следы шин… кое-где валялись деревянные распорки… и – красноречивее всего – средь преграждавшей дорогу зелени зиял проход, прорубленный мальчиками Фенвиками в дереве для того, чтобы пропустить «скорую помощь».

Мы с Жюли молча взирали на все это.

– Бедная Лиза, – произнесла наконец я.

– Что она теперь будет делать?

Голос Жюли звучал подавленно:

– Я предлагала ей остаться, но она говорит, поедет домой. Думаю, так и впрямь лучше. Минувшего не вернешь, и остается лишь постараться забыть все это.

– Да. – Но девушку явно все еще что-то терзало. Я уже успела рассказать ей историю своего заговора с Коном и Лизой, а также правду о событиях прошлой ночи. – Знаешь, я никак не пойму…

– А кто в состоянии понять, что именно толкает человека на убийство? Ты же, конечно, понимаешь, о чем он думал вчера ночью? Он ведь не знал точно, что дедушка оставил Уайтскар ему, – только с моих слов, а когда выяснил, что я действительно Аннабель, не мог даже помыслить, чтобы я спокойно стояла и смотрела, как наследство уплывает у меня из-под носа. А потом еще понял, что Адам был и до сих пор остался моим возлюбленным. Мне кажется, ему сразу живо представилось, как я выхожу замуж за Адама и остаюсь жить здесь. Вряд ли он успел хоть что-нибудь обдумать как следует, только знал, что я располагаю всеми возможностями оспорить завещание, если оно вообще действительно в его пользу, и даже привлечь его к суду за попытку получить деньги ложными притязаниями.

– Понятно. – Она передернула плечиками. – Одного я не пойму: отчего же он ночью и вправду не устроил так, чтобы балка обрушилась? Куда уж проще. Конечно, они бы оба погибли, но, готова спорить, Кона это ничуть не смутило бы.

– Разумеется. Но он хотел, чтобы Дональд остался жив… а кроме того, там ведь была ты. Так что не так уж это было и просто. И смерть Адама решала лишь одну проблему, моя же – все сразу. Сказала ли я правду насчет завещания или солгала – Кон все равно бы выгадал, убив меня. Помнишь, ведь помимо фермы были еще и деньги. Кон ничего не знал наверняка, но не желал все терять, зайдя уже так далеко, а случай подвернулся слишком хороший, чтобы его упускать. Я ведь говорила, Кон никогда не боялся воспользоваться удобным случаем.

– Например, со мной, в тот вечер у реки?

– Думаю, да.

Мы помолчали. Жюли тронула меня за руку.

– Почему у тебя такой вид?

– Трудно не обвинять во всем себя одну.

– Обвинять себя? – вскричала Жюли. – Аннабель, милая, за что?

– Не могу отделаться от чувства, что произошедшее вчера ночью случилось отчасти и по моей вине. Если бы я не так поглупела от усталости… если бы Кон не напугал меня той ложью насчет Адама, я бы как-нибудь умудрилась убедить его, что вовсе не питаю коварных замыслов выгнать его из Уайтскара. Или если бы поговорила с ним раньше, или вообще бы не считала себя самой умной и не пыталась переиграть его на его же поле…

– Прекрати! – От возмущения Жюли дернула меня за руку. – Ради бога, веди себя разумно! Все беды и неприятности, не говоря уж об агрессии, в этой истории исходили исключительно от одного Кона! Только он от начала и до конца и виноват в том, что случилось ночью, ты сама знаешь! Он ведь пошел в конюшню с обдуманным намерением убить тебя просто на всякий случай, а вдруг ты ему чем-то повредишь! Да, это правда, и ты сама это прекрасно знаешь. Даже если бы ты оказалась в состоянии разговаривать с ним, думаешь, он стал бы слушать? Только не он! А насчет обмана про Мэри Грей – так чья в том вина? Если бы он не напугал тебя до смерти восемь лет назад, тебе бы подобная мысль и в голову не пришла! А если бы ты не думала, что он представляет опасность для дедушки и меня – а так оно и было, – ты бы вообще не приехала назад. Нет уж, солнышко, давай оставим эту ерунду, будто ты во всем виновата. И думать забудь!

– Ну ладно.

И я улыбнулась кузине.

– Совет от тетушки Жюли. – Она легонько пожала мою руку, но сразу же выпустила ее. – Долг платежом красен. Я послушалась тебя, а ты изволь слушаться меня. Забудь обо всем как можно скорее – иного тут не придумаешь. А коли спросишь меня, так мы вообще должны благодарить судьбу!

– Да, пожалуй. – Я запрокинула голову и поглядела вверх, где золотом мерцала на фоне синего неба молодая листва. – А знаешь, что бы мне хотелось сделать, Жюли?

– Что?

– Спасти ту благословенную дубовую балку из-под завала, когда его расчистят, и сделать из нее что-нибудь для Уайтскара. Такое, чтобы мы оба этим пользовались, ну, например, столик, или спинку кровати, или хотя бы полку, на которой Адам будет хранить призы за лошадей и кубки, которые я выиграла за скачки.

– А почему бы нет? Жалко оставлять ее гнить под землей. Она ведь спасла их обоих. Прибереги кусочек и для меня. – По губам ее скользнула улыбка. – Смею предположить, в нашей лондонской квартире найдется место для пары пепельниц. А как насчет дерева, из-за которого вышла вся эта суматоха?