Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

женщина, принимающая все близко к сердцу, не перенесла бы страданий. Покарала судьба его, покарала невинного человека. Лучше бы это случилось со мной. Я уже свое прожил, нагулялся, находился, а у него только все начинается… начиналось.

А затем сказал:

— Мы все о нём и о нём… Нетрудно заметить — и у тебя вызревшая боль… Ты оставила работу, все дни с ним, с Мэри, — добрая улыбка коснулась его губ, а слеза покатилась по щеке. — Отстраненным голосом, или скорее обреченным, я ответила, что я не оставлю его одного, если что случится. Про свое состояние я не сказала ни одного слова.

— Нет, Милана, — с ласковой грубостью он оборвал меня и поджал на минуту губы, осмысливая что-то. — НЕТ! И ЕЩЕ РАЗ НЕТ! Я ДУРАК! Я САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ СТАРЫЙ ДУРАК! Я НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ! НЕТ! ЗАБУДЬ О ТОМ, ЧТО Я ПРОСИЛ! ЗАБУДЬ! — Я оторопело смотрела на него. — Тебя этой участью навсегда обременять нельзя. Ты только начинаешь жить. Ты и так отдаешь ему значительную часть своего времени, своей молодости. Тебе нужна другая жизнь!

Понурив голову, оставив в покое надкусанную грушу, я уставилась на задравшуюся кожу у основания ногтя, даже и не надеясь услышать такое от Армандо. Заусенец пульсировал, как сердце, но наболевшая грудь от разлуки с ушедшим «счастьем в мгновении» болела сильнее. Но я настолько настрадалась, — стали часто доставаться мне сокрушительные удары — что и не чувствовала даже боли. Я тронута была его мыслями, но уже не плакала, уже не лились из меня слезы.

— Ты должна уйти! Не сейчас, но со временем… Если у него не будет больше полноценной жизни, то это не значит, что и ты должна принимать такую участь.

Я упорно мотала головой из стороны в стороны, ибо знала, что, если так поступлю, не смогу спокойно, не виня себя ни в чем, жить. Выразить словами тогда я не могла это.

— Господь ниспошлет тебе счастье… Вот увидишь. — Пустой мой взгляд бродил по столу, а потом остановился на одной точке и тело замерло, услышав эти слова: — Твое доброе сердце чувствует Всевышний… Не быть тебе с ним, я это знаю. И сердцем вижу, отстранена ты от него. Но то, что ты помогаешь ему в такие минуты, — дар, который в тебе есть. Бог наделил тебя им. Ты через себя переносишь чужие беды, ты даешь минуты блаженства тому, кто прикован к коляске… Ты будешь счастлива, Милана. Обязательно будешь. За великие поступки каждый вознаграждается…»

Теплотой души этот человек напоминает мне любимого дедушку. Он чувствителен к переживаниям другого, видит сквозь душу, как, если ты изнуренный чем-либо, прикрываешь страдания гримасой радости. Но незаменимых нет.

С Даниэлем я остро познала, что есть муки бессилия.

Как-то вечером мама и Марк бывали в гостях. Пустопорожние разговоры развлекли всех, кроме меня. Человек обсуждает обстановку в мире, политических деятелей, гневит, кого придется, что жизнь не та, которую они желали. Какое значение таких рассуждений, бессмысленных рассуждений? Я в них не принимала участие, да и никогда не принимаю. Я ценю более глубокое общение с осмыслением того, о чем говорит человек. И со знанием дела. А то все говорим так, будто сами то врачи, то психологи, то политики.

Мама же задала мне тогда лишь один вопрос, когда мы остались наедине в комнате Мэри: «Веди себя приличнее. Привыкай к такому положению. Довольна новой жизней? Изменяй дальше и бумерангом всё вернется к тебе. Вся в отца». А когда мы сидели за столом, и я, молвив о себе краткой мыслью, что получила от издателя ответное письмо, что все изменения в рукописи одобрены и не за горами день, когда я смогу увидеть и подержать первый экземпляр книги в твердом переплете, полистать его и вдохнуть тот самый запах вот-вот изданного произведения, услышала от мамы при всех сидящих: «Кому нужны твои книги! Лучше работу ищи постоянную. На моделинге долго не продержишься! Это все же хобби. Вон сколько ты училась на психолога, так и найди стажировку, практикуйся, накопляй опыт!..» Думала ли мама, когда говорила об этом мне? И чем она думала? А ведь попала в самое сердце. Да я, может, живу ради книги, ради того мира, что я создала, в который с немыслимым чувством счастья прихожу каждый раз, когда открываю рабочий материал. Роман — моя жизнь, мое сердце, мое всё. Я неотделима от него. Время, которое используется другими халатно, я пишу мысль, раз за разом превращающуюся в целую историю. И это не работа. Писательство — это возможность отгородиться от независящей от тебя реальности и побыть в той, которую сотворила ты. И побыть, и посмеяться, и поплакать, и попутешествовать.

Писательство — это своего рода общение с психотерапевтом. Когда пишешь, равно, как и говоришь с кем-то, но высказываешься при этом исключительно прямо, откровенничая, не скрывая потаенных мыслей. А как раскрываются имеющиеся переживания, тревоги, неудовлетворенности в чем-либо, детские травмы! Углубишься, так и заметишь в написанном не только новую вселенную мечты, но и проблемы, которые отнюдь не лежат на поверхности, а располагаются прямо по центру. Может, особенность всех писателей — заложенные в них глубокие корни душевной болезни? И пытаются они освободить этот гнет путем какой-то истории, где в каждом герое есть часть того, что есть в нем самом. Это и какое-нибудь достоинство, и недостаток, который иногда тяжело себе признать, и эмоциональные расстройства, возникшие по разным причинам. Я уверена, почти каждый писатель любого жанра книги, хоть мистики, хоть романа о любви, касается детства персонажа точно так же, как и психолог на приеме. Детство во многом предопределяет будущую жизнь человека. Если складывается из таких компонентов, как любовь, забота, должное воспитание без применения мер насилия, то и качество жизни будет высокое, нежели у того, у кого было всё наоборот. Коснешься основы жизни, и откопаешь то, что не достает человеку уже взрослому. Больше критиковали и унижали в действиях и во внешности, не обнимали или делали это редко и только по заслугам, ругали, били, запугивали — все это есть источник неуверенности в себе, пониженной самооценки, зависимость от любви того, кто ее дарит, для пополнения запаса объятий, которыми будучи ребенком был обделен… Продолжать можно долго этот список, как один пробел влияет на формирование личности. Я читала, что могут быть и крайне негативные последствия, включая невольно сформировавшиеся расстройства, трудно поддаваемые лечению. Писательство как раз и помогает выявить эти изъяны, поразмышлять над ними, показать их на цепочке развития событий в