Власть Талисмана. Тайны посвященных: от египетских жрецов до виновников трагедии 11 сентября - Роберт Бьювэл

После казни Людовика XVI Марии-Антуанетте предстояло ждать еще девять месяцев до собственной встречи с гильотиной, но еще раньше, в 1790 году, когда королева находилась под домашним арестом во дворце Тюильри, она написала такие пророческие слова своему брату, австрийскому императору Леопольду II: «Внимательно следи за всеми масонскими союзами в твоей стране. Мы уже поняли, что эти чудовища лелеют намерение сделать то же самое во всех других странах. Боже, спаси мою родину Австрию от таких бед».[1377]

Исида Бастильская

За несколько недель до казни королевы в Париже произошло очень странное событие. На городской сцене, словно из-за какой-то внутренней потребности в матриархальном символе, неожиданно появилась статуя древнеегипетской богини Исиды, воздвигнутая на площади Бастилии 10 августа 1793 года. Знакомясь с этой загадкой в главе 1, мы упомянули о том, что она была поспешно изготовлена художником Жаком-Луи Давидом, близким другом революционного лидера Робеспьера, исполнявшим обязанности министра пропаганды в Национальном собрании.

В память об этом событии в 1794 году была отчеканена монета со следующим описанием: «Работа знаменитого гравера Дюпре… избравшего культ Исиды для изображения богини Рассудка; первая памятная монета, отчеканенная во Франции».[1378]На монете изображена так называемая «Исида Бастильская», или «Фонтан Обновления», высота которого вместе с пьедесталом достигала 20 футов. Египетская богиня сидит на троне в обрамлении двух львов, а у ее ног находится большая купель, украшенная изображением крылатого солнечного диска, символа фараонов, который часто использовался герметистами, розенкрейцерами и масонами.[1379]

Верхняя часть тела Исиды Бастильской была обнажена; ее большие груди символизировали идею плодородия и обновления для новой Французской республики. Вода из ее сосков струилась в бассейн, и люди стояли в очереди, чтобы испить «воды обновления» под музыку оркестра, игравшего популярные революционные мелодии.

Жан-Луи Давид, заведовавший этим странным празднеством, был народным героем с самого начала революции. Многие его картины, изображавшие героизм и республиканские добродетели, становились культовыми объектами для Парижан. Пламенный революционер, Давид прославился не только своими произведениями, но и красноречивыми философскими выступлениями в Национальном собрании. Он был в числе тех, кто громко требовал смертного приговора для Людовика XVI в 1792 году. Некоторые более радикальные революционные фракции, такие, как санкюлоты, даже считали его мессией, явившимся для возрождения духа Франции, и Давид относился к этой роли со всей серьезностью.[1380]

Изгнание церкви

За год до гильотинирования Людовика XVI и Марии-Антуанетты ультрарадикальная фракция среди революционеров начала кампанию по избавлению Франции от христианства, рассматривая его как нежелательный аспект старого режима, не соответствующий новой республике и ее идеалам.[1381]Значение этой инициативы в полной мере проявилось в октябре 1793 года, когда священники и монахи по всей Франции были вынуждены публично отрекаться от своего духовного сана, а имущество их церквей и монастырей конфисковывалось государством.

Члены ультрарадикальной группы в Национальном конвенте — новое название Национального собрания после его переформирования в сентябре 1792 года — называли себя «эбертистами».[1382]Именно они были наиболее рьяными сторонниками дехристианизации. Их лидерами были Пьер Гаспар Шометт, видный член парижской Коммуны, и популярный журналист Жак-Рене Эбер.

Эбер выпускал радикальную газету под названием Le Реrе Dushene, расходившуюся широким тиражом в дни революции. И Эбер, и Шометт были ревностными франкмасонами.[1383]В августе 1792 года Эбер стал лидером ультрарадикального клуба Кордельеров, ранее находившегося под управлением Максимилиана Робеспьера, Жан-Поля Марата и Жоржа Дантона (так называемый Триумвират).

По-видимому, такие радикалы, как Шометт и Эбер, хотели не только изменить государственный строй во Франции, но и преобразить саму душу нации. Интересный рассказ об этих событиях оставила писательница XIX века баронесса Эммуска Орци, прославившаяся своей книгой «Алая гвоздика». Хотя она писала художественные произведения, ее истории были основаны на исторических событиях и превосходно уловили настроения, царившие в революционной Франции:

«Париж 1793 года… Вперед и только вперед! Это дикий всепобеждающий поток, над которым веют ветры анархии и терроризма, похоти, крови и ненависти, настоящий ураган ужаса и разрушений. Вперед и только вперед! Франция вместе с Парижем и всеми своими детьми вовлечена в слепую, безумную гонку. Она отвергает могущественную коалицию — Австрию, Испанию, Англию, Пруссию, объединившуюся для прекращения бесчинств, — она отвергает вселенную и самого Бога! О, Париж в сентябре 1793 года! Город кровавых жертв, опустившийся в пучины человеческой деградации! Франция похожа на огромного монстра, пожирающего самого себя… Вот твоя награда, могучая и священная революция, апофеоз равенства и братства, вызов упадочническому христианству!