Леопард - Ю Несбе

Он позвонил Херману Клюйту, как только приехал в Гонконг. Тот предложил Харри работу по поиску должников: ему предстояло выслеживать людей, которые пытаются скрыться, не заплатив долги. Так Клюйту не придется себе в убыток продавать долги Триаде и думать о жестоких методах, которые та применяет, заставляя людей платить по счетам.

Сказать, что Харри работа нравилась, было бы сильным преувеличением, но она хорошо оплачивалась и была несложной. В его обязанности не входило взимать долги, он только выяснял, где скрывается должник. Впрочем, одного его появления — сто девяносто четыре сантиметра и шрам от угла рта до уха, который невозможно скрыть, — оказывалось достаточно, чтобы долги выплачивались незамедлительно. И поисковиком с одного немецкого сервера он пользовался только в исключительных случаях.

Трудность состояла в том, чтобы удержаться от наркотиков и алкоголя. Пока ему это удавалось. Сегодня на ресепшене его ожидали два письма. Он и понятия не имел, как они его нашли. Можно только предположить, что без Кайи тут не обошлось. На одном конверте стояла эмблема полицейского округа Осло, и Харри решил, что письмо от Гуннара Хагена. А по поводу другого письма и гадать было нечего, он сразу же узнал почерк Олега, заостренный и все еще детский. Харри сунул оба письма в карман куртки, так и не решив, будет ли он их читать и если да, то когда.

Харри свернул программку скачек и положил рядом с собой на скамейку. Сощурившись, взглянул на китайский материк, где желтый смог с каждым годом становился все плотнее. Но здесь, на вершине горы, сохранялось ощущение, что воздух почти свежий. Он взглянул вниз на Хэппи-Вэлли. На кладбища к западу от улицы Вонг-Най-Чунг, где есть отдельные участки для протестантов, католиков, мусульман и индуистов. Харри мог видеть ипподром, он знал, что жокеи уже вывели лошадей и тренируются перед вечерним забегом. Вскоре туда устремятся игроки, полные надежд и разуверившиеся, везучие и невезучие. Те, кто придет, чтобы осуществить свою мечту, и те, кто приходит только помечтать. Лузеры, не просчитавшие риски, и те, кто просчитал риски, но все равно проиграл. Они бывали здесь и раньше, и все они сюда возвращались, вместе с привидениями с кладбища там, внизу, теми несколькими сотнями, что погибли во время большого пожара на ипподроме Хэппи-Вэлли в 1918 году. Потому что сегодня вечером уж точно была их очередь гадать о соотношении между ставкой и выигрышем, обуздывать случайности, набивать полные карманы шуршащими гонконгскими долларами и притом остаться в живых. Через пару часов они бы собрались за воротами, прочитали программу скачек, заполнили бы программки своими парными, квинеллами, экзактами, трайфектами, суперфектами — в зависимости от того, какому богу азартных игр они поклонялись. Встали бы в очередь у окошечек, держа ставки наготове. И у каждого финиша большинство из них снова слегка умирало бы, а до спасения было всего-то пятнадцать минут, когда стартовые боксы вновь откроются для следующего забега. Если только ты не самоубийца, поставивший все, что у тебя есть, на одну лошадь в одном забеге. Но никто не жаловался. Все сознавали, что такое вероятность.

Но ты знаешь не только тех, кто сознает вероятность, но и тех, кому известен результат. На ипподроме в Южной Африке недавно обнаружили трубы, ведущие в стартовые боксы. В трубах был сжатый воздух и стрелки для дартса с транквилизатором, которые можно выпустить лошади в брюхо, нажав кнопку на пульте дистанционного управления.

Катрина Братт сообщила ему, что Сигурд Олтман зарегистрировался в гостинице в Шанхае. Лететь туда было меньше часа.

Харри бросил последний взгляд на первую страницу программки.

Те, кому известен результат.

— Просто игра, — говорил обычно Херман Клюйт. Возможно, потому что сам, как правило, выигрывал.

Харри взглянул на часы, встал и пошел к трамваю. Ему намекнули на одну перспективную лошадку в третьем забеге.