Памяти владыки гор Копетдагских - Гочмурад Гутлыев

«чтобы что-то эдакое придумать». Было несколько предложений, но они как-то «не пошли».

Затем с кем-то из ребят зашли проведать болеющего Славу Пасевьева, у которого застали пришедшего раньше нас Нурамана Нурджанова. Теперь уже не вспомню, кто конкретно из них двоих пошутил на тему «соорудить из собранных «баклажек» плот, и на нем сплавиться по всей трассе Каракумского канала». Тут же влет дополнилось: «параллельно проводя беседы на экотемы с местным населением по пути следования (а вот это уже точно мое, биолога по призванию и образованию, собственное предложение)».

Забегая сильно вперед: получилось, в две стадии проплыли практически по всей трассе Каракум-реки. Сначала в 1998 году от моста автотрассы Мары-Ашгабат в районе поселка Душак Ахалского велаята до Арчмана Балканского велаята (около четырехсот км), на следующий год — от поселка Зеид Лебапского велаята до бывшего совхоза «9 ашхабадских комиссаров» (современное название «Тязе оба») Ахалского велаята, около восьмисот километров.

Конечно, это внешняя парадная сторона, ведь, если перефразировать известное высказывание: «только поражение всегда сирота, а у каждой победы есть много отцов».

Изнанка

Чем дольше живу и чем глубже обдумываю события «дней давно минувших», тем больше убеждаюсь в том, что сплав без участия Курбана вообще не состоялся бы. Более того, даже не начался бы…

Дело в том, что в силу ряда личных причин у меня самого в тот период наступила невыносимая апатия и та еще «депрессуха, а также объяснимое глубокое охлаждение ко всему и вся. Поэтому идею о проведении серии экорейдов по очистке популярных мест массового отдыха в горных ущельях Копетдага в 1996–1997 запустил в альпклубе «Агама» (единственном в Туркменистане) «как бы по инерции».

Они уже с первой стадии проходили успешно, с азартом и кличем среди широких кругов любителей активного отдыха на природе, поэтому с каждым разом все больше добровольцев выносило с гор бытовой мусор.

Что потом и дальше?

Тщательно скрываемый от постороннего взгляда конфликт под условным названием «игра самолюбий и борьба за влияние в общественных умах» в клубе вышла в острую фазу. Доминирующей стала ехидная позиция большинства членов, подхватившую как руководство к действию ироничную шутку пресловутого Алладина: «тебе надо, ты и делай!». От дальнейшего участия в проекте «Сплав» практически все члены клуба самоустранились.

Еще месяц, другой, и я собирался бросить всем в лицо, что я о них думаю, и следом запустить в короткий и окончательный полет печать и папки со скудной клубной документацией.

Тот случай «когда было бы счастье, да несчастье помогло» — в последующие годы клуб «Агама» нигде и никогда не заикался о том, что они имели какое-то отношение к «Плоту», хотя кому-то из его часто меняющихся руководителей постоянно хотелось «присоединиться к славе».

Теперь уже и не вспомню, когда и каким образом в такой сложной ситуации рядом (в прямом и переносном смыслах) появился и проявился Курбан, который в те годы вообще не являлся членом альпклуба «Агама», и как ему удалось практически без слов, не говоря уже про уговоры, убедить продолжить непростое дело.

Похоже, он тогда был единственным человеком, кто до конца верил в удачу и увлеченно занялся воплощением фантастического громадного проекта путешествия, требующего решения многих и многих организационных проблем, включая и полное отсутствие финансирования. Постепенно его вера и напор потянули за собой и меня, пробудив дремлющую в глубине души, несмотря ни на какие жизненные перипетии, жажду приключений…

Отступление в одну строку: подчеркнуть свойство характера Курбана верить в людей — в тот период мы с ним были лишь «шапочными» знакомыми, даже не приятелями. В дальнейшем нас сблизила как раз совместная работа над плотом и затем на нем…

Разумеется, в самом начале зарождения задумки до «запуститься на воду» было очень и очень далеко, ведь ни у кого не было и малейшего представления — какую конструкцию придумать, какие материалы и в каком количестве понадобятся, будет ли держаться на плаву вообще и поднимет ли груз.

Шли по наитию, решая технические моменты прямо на ходу, по мере возникновения тех или иных проблем. К примеру, заполнять ли «баклажки» каким-нибудь летучим газом и если «да» — то где заправлять.

Просто обязан здесь же отдать должное еще одним великолепным людям — идея плота с момента ее возникновения стала практически семейным делом семьи Пасевьевых. Приходили проведывать Славу, и прямо у его постели (он умер после тяжелейшей болезни во время осуществления проекта, соответственно, плот стал его последней звездной задумкой) обсуждали те или иные бесчисленные технические заморочки. Людмила, мать нашего друга, совместно с Курбаном (оба научные сотрудники, с аналитическим складом ума) рассчитали грузоподъемность одной «баклажки» и предложили гениальный в своей простоте и экономичности метод увеличения плавучести: выдерживать пластиковые бутылки со снятыми пробками в морозильной камере обычного бытового холодильника несколько часов, и затем прямо внутри тщательно закупоривать их. Срабатывал элементарный физический закон — «пойманный» холодный воздух при повышении температуры расширялся, распирал «баклажку» изнутри. Которая в результате приобретала и плавучесть, и дополнительную жесткость.

Краткое отступление: это остроумное решение позволило обойтись без чересчур сложных манипуляций. Для дополнительной иллюстрации сообщу, что для упомянутого выше «российского сплава на пластиковых бутылках» участники заполняли баклажки гелием.

Икар Пасевьев, отец нашего друга, взял на себя информационное сопровождение проекта, вылившееся в полный цикл статей в туркменских центральных газетах.

Затем почти сразу стал вопрос о «поставках» пластиковых бутылок, основного элемента конструкции будущего плота. Тут сработала специфика обработки мусора, привычная эргономика для большинства «горников» — собирали накопившиеся за несколько лет в местах массовых стоянок в ущельях «баклажки», тут же плющили их, чтобы те занимали меньше места в рюкзаках. Однако при этом не учитывался наш интерес — требовались неповрежденные «емкости», смятые и сплющенные бутылки никак не могли восстановить свою форму и объем.

Разумеется, первые партии «баклажек» все же пригодились для проведения опытов — как их связать в «поплавки», запаковывать ли в пластиковые мешки или связать их по отдельности и в несущие