Гений войны Рокоссовский - Владимир Дайнес

В строительстве Вооруженных Сил наметился планомерный переход от смешанной системы комплектования армии к кадровой. К концу 1935 г. уже 77% дивизий стали кадровыми.[58]Одним из важнейших мероприятий по совершенствованию управления войсками стало введение единоначалия, которое частично существовало еще в годы Гражданской войны. Так, к 1928 г. командиры-единоначальники составляли: среди командиров корпусов – 84%, дивизий – 74%, полков – 48% и командиров подразделений – 42%.[59]В последующем их удельный вес неуклонно повышался, а за комиссарами сохранялись лишь функции партийного и политического руководства, они же несли ответственность за политико-моральное состояние частей и соединений.

В первой половине 30-х годов на подъеме находилась военно-теоретическая мысль. В стране издавались не только труды отечественных военных теоретиков, но и работы зарубежных военных исследователей. Рокоссовский, несмотря на свою занятость, находил время знакомиться со всеми новинками военно-теоретической литературы. Однако разобраться во всем этом многообразии было не так уж легко, хоть тогда и считалось, что у командиров Красной Армии есть верный компас – марксистско-ленинская теория. Нарком по военным и морским делам К. Е. Ворошилов в своих приказах в качестве первоочередной задачи определял изучение марксистско-ленинского учения о войне и армии, «крепко помня, что нет такого участка практической работы в Красной Армии, где можно обойтись без марксистско-ленинской теории[60]». Особое внимание стало уделяться разработке так называемого нового «пролетарского» способа ведения войны на основе учения Ленина о войне и работ Сталина, а также преодолению всех «буржуазных военных теорий» и разгрому «контрреволюционных кадров и их пораженческих теорий[61]».

В то время советские военные теоретики исходили из возможности войны как между империалистическими державами, так и их коалиции против СССР. При этом считалось, что во всех случаях победу одержит именно Советский Союз. Уверенность в победе основывалась, прежде всего, на растущей мощи Советского Союза и его Вооруженных Сил, а также на моральной поддержке трудящихся всех стран, якобы «кровно заинтересованных в сохранении мира». К сожалению, последующие события показали, что наивные расчеты на мировую революцию не оправдались.

Относительно характера возможной будущей войны высказывались различные точки зрения. М. В. Фрунзе писал: «Никакая наиманевреннейшая война никогда не обходится без элементов позиционности[62]». В противовес этому Н. Е. Какурин считал, что весь опыт позиционной войны может иметь только историческое значение.[63]Но все-таки большинство военных теоретиков и военачальников исходили из того, что маневренные и позиционные формы борьбы придется органически сочетать. Например, М. Н. Тухачевский, анализируя Временный Полевой устав РККА (ПУ-36), отмечал, что «в будущей войне позиционные фронты вполне возможны; если будут недооценены средства современной обороны, если не будут созданы в необходимых размерах наступательные средства борьбы и если войска не будут достаточно обучены сложному искусству современного наступательного боя[64]». В печати развернулась травля бывшего генерала А. А. Свечина, являвшегося сторонником стратегии «измора».

В работах И. И. Вацетиса, Б. М. Шапошникова, А. М. Зайончковского, А. И. Корка, А. М. Вольпе, А. Н. Лапчинского и других военных теоретиков, несмотря на отдельные разногласия, проводилась мысль о том, что будущая война станет мировой, приобретет огромный размах и будет характеризоваться рядом новых черт как по занимаемому пространству и продолжительности и количеству участвующих в ней людских масс, так и по экономическим средствам, питающим войну. Они были убеждены, что воевать будут многомиллионные армии, оснащенные самым современным оружием и военной техникой. Военные действия охватят огромные территории на суше, на море и в воздухе. Воевать будет весь народ, вся страна, величайшее напряжение испытает весь государственный организм. Поэтому страну надо заблаговременно готовить к войне в экономическом, военном и моральном отношениях.

Другой характерной чертой стратегического облика будущей войны советские военные теоретики считали ее наступательную направленность. Предполагалось, что в основе действий, как агрессора, так и стороны, отражающей его нападение, будут лежать преимущественно активные наступательные действия. В первую очередь это требование относилось к Красной Армии, что вытекало из основных принципов большевистской внешней политики, особенно в военной сфере. Это нашло отражение как в стратегическом планировании, так и в требованиях соответствующих уставных документов. Например, во Временном Полевом уставе РККА (1936) отмечалось:

«Всякое нападение на социалистическое государство рабочих и крестьян будет отбито всей мощью вооруженных сил Советского Союза, с перенесением военных действий на территорию врага. Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение. Достижение решительной победы и полное сокрушение врага являются основной целью в навязанной Советскому Союзу войне[65]».

Это положение действовало как до начала Великой Отечественной войны, так и в ходе войны до принятия нового устава.

В военно-теоретических работах значительное внимание уделялось вопросу о начальном периоде будущей войны. В 1932 г. под руководством начальника Штаба РККА А. И. Егорова были доработаны тезисы «Тактика и оперативное искусство РККА начала тридцатых годов», автором которых являлся погибший в авиационной катастрофе начальник Оперативного управления – заместитель начальника Штаба РККА В. К. Триандафиллов. В тезисах подчеркивалось, что «новые средства вооруженной борьбы (авиация, механизированные и моторизованные соединения, модернизированная конница, авиадесанты и т. д.), их качественный и количественный рост ставят по-новому вопросы начального периода войны и характер современных операций». В этом документе определялись основные задачи групп вторжения: а) уничтожение частей прикрытия; б) срыв в пограничных районах мобилизации и новых формирований; в) захват и уничтожение запасов, образованных противником для ведения войны и удержание районов оперативного значения.[66]Решая эти задачи, стороны, по мнению Егорова, будут стремиться упредить противника в развертывании главных сил и захвате стратегической инициативы.